Other Translations: Deutsch , English
From:
Majjhima Nikāya 14 Мадджхима Никая 14
Cūḷadukkhakkhandhasutta Малое наставление о груде страданий
Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.
ekaṁ samayaṁ bhagavā sakkesu viharati kapilavatthusmiṁ nigrodhārāme. Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Сакьев, в Капилаваттху, в парке Нигродхи.
Atha kho mahānāmo sakko yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho mahānāmo sakko bhagavantaṁ etadavoca: И тогда Маханама из клана Сакьев отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал:
“dīgharattāhaṁ, bhante, bhagavatā evaṁ dhammaṁ desitaṁ ājānāmi: – Уважаемый, долгое время я понимал Дхамму, которой научил Благословенный, так:
‘lobho cittassa upakkileso, doso cittassa upakkileso, moho cittassa upakkileso’ti. «Жажда – это изъян, который загрязняет ум, злоба – это изъян, который загрязняет ум, заблуждение – это изъян, который загрязняет ум».
Evañcāhaṁ, bhante, bhagavatā dhammaṁ desitaṁ ājānāmi:
‘lobho cittassa upakkileso, doso cittassa upakkileso, moho cittassa upakkileso’ti.
Atha ca pana me ekadā lobhadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, dosadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, mohadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti. И, всё же, хоть я и понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, временами состояния жажды, злобы, заблуждения наводняют мой ум и остаются в нём.
Tassa mayhaṁ, bhante, evaṁ hoti:
‘kosu nāma me dhammo ajjhattaṁ appahīno yena me ekadā lobhadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, dosadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, mohadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhantī’”ti. Я задумался, уважаемый, какое состояние всё ещё не отброшено мной внутренне, из-за которого временами эти состояния жажды, злобы, заблуждения наводняют мой ум и остаются в нём?
“So eva kho te, mahānāma, dhammo ajjhattaṁ appahīno yena te ekadā lobhadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, dosadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, mohadhammāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti. – Маханама, в тебе всё ещё есть внутренне неотброшенное тобой состояние, из-за которого временами эти состояния жажды, злобы, заблуждения наводняют твой ум и остаются в нём.
So ca hi te, mahānāma, dhammo ajjhattaṁ pahīno abhavissa, na tvaṁ agāraṁ ajjhāvaseyyāsi, na kāme paribhuñjeyyāsi. Ведь если бы это состояние уже было бы внутренне отброшено тобой, ты бы не жил домохозяйской жизнью, ты бы не наслаждался чувственными удовольствиями
Yasmā ca kho te, mahānāma, so eva dhammo ajjhattaṁ appahīno tasmā tvaṁ agāraṁ ajjhāvasasi, kāme paribhuñjasi. Именно из-за этого внутренне неотброшенного тобой состояния ты живёшь дома и наслаждаешься чувственными удовольствиями.
‘Appassādā kāmā bahudukkhā bahupāyāsā, ādīnavo ettha bhiyyo’ti—Даже несмотря на то, что благородный ученик ясно увидел правильной мудростью в соответствии с действительностью, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страданий и отчаяния и что опасность, заключённая в них, и того больше, [всё же],
iti cepi, mahānāma, ariyasāvakassa yathābhūtaṁ sammappaññāya sudiṭṭhaṁ hoti, so ca aññatreva kāmehi aññatra akusalehi dhammehi pītisukhaṁ nādhigacchati, aññaṁ vā tato santataraṁ; пока он всё ещё не достигает восторга и счастья, что отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [пока он не достигает] чего-то более умиротворённого, нежели это,
atha kho so neva tāva anāvaṭṭī kāmesu hoti. то его всё ещё могут привлекать чувственные удовольствия.
Yato ca kho, mahānāma, ariyasāvakassa ‘appassādā kāmā bahudukkhā bahupāyāsā, ādīnavo ettha bhiyyo’ti—evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya sudiṭṭhaṁ hoti, so ca aññatreva kāmehi aññatra akusalehi dhammehi pītisukhaṁ adhigacchati aññaṁ vā tato santataraṁ; Но когда благородный ученик ясно увидел правильной мудростью в соответствии с действительностью, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страданий и отчаяния и что опасность, заключённая в них, и того больше, и [когда] он достигает восторга и счастья, что отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [когда он достигает] чего-то более умиротворённого, нежели это,
atha kho so anāvaṭṭī kāmesu hoti. то тогда его более не привлекают чувственные удовольствия.
Mayhampi kho, mahānāma, pubbeva sambodhā, anabhisambuddhassa bodhisattasseva sato, До моего просветления, пока я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я тоже ясно видел правильной мудростью в соответствии с действительностью,
‘appassādā kāmā bahudukkhā bahupāyāsā, ādīnavo ettha bhiyyo’ti—evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya sudiṭṭhaṁ hoti, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страданий и отчаяния и как велика опасность, заключённая в них.
so ca aññatreva kāmehi aññatra akusalehi dhammehi pītisukhaṁ nājjhagamaṁ, aññaṁ vā tato santataraṁ; Но пока я ещё не достигал восторга и счастья, что отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [пока не достигал] чего-то более умиротворённого, нежели это,
atha khvāhaṁ neva tāva anāvaṭṭī kāmesu paccaññāsiṁ. я осознавал, что чувственные удовольствия всё ещё могут привлекать меня.
Yato ca kho me, mahānāma, ‘appassādā kāmā bahudukkhā bahupāyāsā, ādīnavo ettha bhiyyo’ti—evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya sudiṭṭhaṁ ahosi, so ca aññatreva kāmehi aññatra akusalehi dhammehi pītisukhaṁ ajjhagamaṁ, aññaṁ vā tato santataraṁ; Но когда я ясно увидел правильной мудростью… [когда достигал] чего-то более умиротворённого, нежели это,
athāhaṁ anāvaṭṭī kāmesu paccaññāsiṁ. то я осознал, что меня более не привлекали чувственные удовольствия.
Ko ca, mahānāma, kāmānaṁ assādo? И что такое привлекательность в отношении чувственных удовольствий?
Pañcime, mahānāma, kāmaguṇā. Маханама, есть эти пять нитей чувственных удовольствий.
Katame pañca? Какие пять?
Cakkhuviññeyyā rūpā iṭṭhā kantā manāpā piyarūpā kāmūpasaṁhitā rajanīyā; Формы, познаваемые глазом – желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть…
sotaviññeyyā saddā …pe… Звуки, познаваемые ухом…
ghānaviññeyyā gandhā … Запахи, познаваемые носом…
jivhāviññeyyā rasā … Вкусы, познаваемые языком…
kāyaviññeyyā phoṭṭhabbā iṭṭhā kantā manāpā piyarūpā kāmūpasaṁhitā rajanīyā—Осязаемые вещи, познаваемые телом, – желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть…
ime kho, mahānāma, pañca kāmaguṇā. Таковы пять нитей чувственных удовольствий.
Yaṁ kho, mahānāma, ime pañca kāmaguṇe paṭicca uppajjati sukhaṁ somanassaṁ—Удовольствие и радость, возникающие в зависимости от этих пяти нитей чувственных удовольствий, являются привлекательностью в отношении чувственных удовольствий.
ayaṁ kāmānaṁ assādo.
Ko ca, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo? И что такое, монахи, опасность в отношении чувственных удовольствий?
Idha, mahānāma, kulaputto yena sippaṭṭhānena jīvikaṁ kappeti—Вот, монахи, что касается ремесла, которым представитель клана добывает себе на жизнь, –
yadi muddāya yadi gaṇanāya yadi saṅkhānena yadi kasiyā yadi vaṇijjāya yadi gorakkhena yadi issatthena yadi rājaporisena yadi sippaññatarena, проверки, или подсчёта, или расчёта, или сельского хозяйства, или торговли, или земледелия, или стрельбы из лука, или служения царю, или какого бы то ни было ремесла, –
sītassa purakkhato uṇhassa purakkhato ḍaṁsamakasavātātapasarīsapasamphassehi rissamāno khuppipāsāya mīyamāno; ему приходится сталкиваться с холодом, приходится сталкиваться с жарой, ему вредят соприкосновения с мухами, с комарами, с ветром, с солнцем, с ползучими тварями. Ему грозит смерть от голода и жажды.
ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. Вот что является опасностью в отношении чувственных удовольствий – груды страданий, что видна здесь и сейчас, имеет чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой. Причина [этому страданию] – одни лишь чувственные удовольствия.
Tassa ce, mahānāma, kulaputtassa evaṁ uṭṭhahato ghaṭato vāyamato te bhogā nābhinipphajjanti, Если имущество не приходит к представителю клана по мере того, как он работает, старается, прилагает усилие,
so socati kilamati paridevati urattāḷiṁ kandati sammohaṁ āpajjati ‘moghaṁ vata me uṭṭhānaṁ, aphalo vata me vāyāmo’ti. то тогда он печалится, горюет и плачет, бьёт себя в грудь, становится обезумевшим, рыдая: «Моя работа была напрасной, мои усилия были тщетными!»
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. И это также опасность в отношении чувственных удовольствий – груды страданий… Причина – одни лишь чувственные удовольствия.
Tassa ce, mahānāma, kulaputtassa evaṁ uṭṭhahato ghaṭato vāyamato te bhogā abhinipphajjanti. Если имущество приходит к представителю клана по мере того, как он работает, старается, прилагает усилие,
So tesaṁ bhogānaṁ ārakkhādhikaraṇaṁ dukkhaṁ domanassaṁ paṭisaṁvedeti: он переживает боль и грусть, оберегая его:
‘kinti me bhoge neva rājāno hareyyuṁ, na corā hareyyuṁ, na aggi daheyya, na udakaṁ vaheyya, na appiyā vā dāyādā hareyyun’ti. «Как сделать так, чтобы ни цари, ни воры не забрали его; чтобы огонь не сжёг его; чтобы вода не смыла его; чтобы ненавистные наследники не забрали его?»
Tassa evaṁ ārakkhato gopayato te bhoge rājāno vā haranti, corā vā haranti, aggi vā dahati, udakaṁ vā vahati, appiyā vā dāyādā haranti. По мере того как он охраняет и защищает своё имущество, цари и воры забирают его, или огонь сжигает его, или вода смывает его, или ненавистные наследники забирают его.
So socati kilamati paridevati urattāḷiṁ kandati sammohaṁ āpajjati: И тогда он печалится, горюет и плачет, бьёт себя в грудь, становится обезумевшим, рыдая:
‘yampi me ahosi tampi no natthī’ti. «У меня больше нет того, что было прежде!»
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. И это также опасность в отношении чувственных удовольствий – груды страданий… Причина – одни лишь чувственные удовольствия.
Puna caparaṁ, mahānāma, kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu rājānopi rājūhi vivadanti, khattiyāpi khattiyehi vivadanti, brāhmaṇāpi brāhmaṇehi vivadanti, gahapatīpi gahapatīhi vivadanti, mātāpi puttena vivadati, puttopi mātarā vivadati, pitāpi puttena vivadati, puttopi pitarā vivadati, bhātāpi bhātarā vivadati, bhātāpi bhaginiyā vivadati, bhaginīpi bhātarā vivadati, sahāyopi sahāyena vivadati. Далее, имея чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой, просто лишь из-за наличия чувственных удовольствий, – цари ссорятся с царями, знать со знатью, брахманы с брахманами, домохозяева с домохозяевами. Мать ссорится с сыном, сын – с матерью; отец – с сыном, сын – с отцом. Брат ссорится с братом, брат – с сестрой; сестра – с братом; друг – с другом.
Te tattha kalahaviggahavivādāpannā aññamaññaṁ pāṇīhipi upakkamanti, leḍḍūhipi upakkamanti, daṇḍehipi upakkamanti, satthehipi upakkamanti. И в этих своих ссорах, перебранках, пререканиях, они нападают друг на друга с кулаками, дубинами, палками, ножами,
Te tattha maraṇampi nigacchanti, maraṇamattampi dukkhaṁ. из-за чего навлекают на себя смерть или смертельные страдания.
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. И это также опасность в отношении чувственных удовольствий – груды страданий, что видна здесь и сейчас, имеет чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой. Причина – одни лишь чувственные удовольствия.
Puna caparaṁ, mahānāma, kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu asicammaṁ gahetvā, dhanukalāpaṁ sannayhitvā, ubhatobyūḷhaṁ saṅgāmaṁ pakkhandanti usūsupi khippamānesu, sattīsupi khippamānāsu, asīsupi vijjotalantesu. Далее, имея чувственные удовольствия своей причиной… мужчины берутся за мечи и щиты, пристёгивают колчаны и луки и пускаются в битву стенкой на стенку с летящими стрелами и копьями, со взмахами мечей.
Te tattha usūhipi vijjhanti, sattiyāpi vijjhanti, asināpi sīsaṁ chindanti. Там их ранят стрелы и копья, головы отрубают мечами,
Te tattha maraṇampi nigacchanti, maraṇamattampi dukkhaṁ. из-за чего навлекают на себя смерть или смертельные страдания.
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. И это также опасность в отношении чувственных удовольствий – груды страданий, что видна здесь и сейчас, имеет чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой. Причина – одни лишь чувственные удовольствия.
Puna caparaṁ, mahānāma, kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu asicammaṁ gahetvā, dhanukalāpaṁ sannayhitvā, addāvalepanā upakāriyo pakkhandanti usūsupi khippamānesu, sattīsupi khippamānāsu, asīsupi vijjotalantesu. Далее, имея чувственные удовольствия своей причиной… мужчины берутся за мечи и щиты, пристёгивают колчаны и луки, и они нападают на скользкие укрепления, с летящими стрелами и копьями, со взмахами мечей.
Te tattha usūhipi vijjhanti, sattiyāpi vijjhanti, chakaṇakāyapi osiñcanti, abhivaggenapi omaddanti, asināpi sīsaṁ chindanti. Там их ранят стрелы и копья, их поливают [со стен бастионов] кипящими жидкостями, крушат тяжестями, отрубают головы мечами,
Te tattha maraṇampi nigacchanti, maraṇamattampi dukkhaṁ. из-за чего навлекают на себя смерть или смертельные страдания.
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. И это также опасность в отношении чувственных удовольствий – груды страданий, что видна здесь и сейчас, имеет чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой. Причина – одни лишь чувственные удовольствия.
Puna caparaṁ, mahānāma, kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu sandhimpi chindanti, nillopampi haranti, ekāgārikampi karonti, paripanthepi tiṭṭhanti, paradārampi gacchanti. Далее, имея чувственные удовольствия своей причиной… мужчины вламываются в дома, воруют богатство, совершают кражи, устраивают засады на дорогах, соблазняют чужих жён,
Tamenaṁ rājāno gahetvā vividhā kammakāraṇā kārenti—а когда их ловят, цари подвергают их многочисленным видам пыток.
kasāhipi tāḷenti, vettehipi tāḷenti, aḍḍhadaṇḍakehipi tāḷenti; hatthampi chindanti, pādampi chindanti, hatthapādampi chindanti, kaṇṇampi chindanti, nāsampi chindanti, kaṇṇanāsampi chindanti; bilaṅgathālikampi karonti, saṅkhamuṇḍikampi karonti, rāhumukhampi karonti, jotimālikampi karonti, hatthapajjotikampi karonti, erakavattikampi karonti, cīrakavāsikampi karonti, eṇeyyakampi karonti, baḷisamaṁsikampi karonti, kahāpaṇikampi karonti, khārāpatacchikampi karonti, palighaparivattikampi karonti, palālapīṭhakampi karonti, tattenapi telena osiñcanti, sunakhehipi khādāpenti, jīvantampi sūle uttāsenti, asināpi sīsaṁ chindanti. Цари приказывают хлестать их кнутами, бить тростями, бить дубинами. Они приказывают отрезать им руки, отрезать им ноги, отрезать им руки и ноги; отрезать им уши, отрезать им нос, отрезать им уши и нос. Они приказывают подвергнуть их [пыткам под названием] «котёл с кашей», «бритьё [до состояния] отполированной раковины», «рот Раху», «огненный венок», «пылающая длань», «лезвия травы», «одежда из коры», «антилопа», «мясные крюки», «монеты», «пикелевание щёлоком», «крутящийся штифт», «свёрнутая подстилка». Они приказывают облить их кипящим маслом, приказывают отдать на растерзание собакам, приказывают насадить их заживо на кол, приказывают отрубить им голову мечом.
Te tattha maraṇampi nigacchanti, maraṇamattampi dukkhaṁ. Этим они навлекают на себя смерть или смертельные страдания.
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo sandiṭṭhiko dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. И это также опасность в отношении чувственных удовольствий – груды страданий, что видна здесь и сейчас, имеет чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой. Причина – одни лишь чувственные удовольствия.
Puna caparaṁ, mahānāma, kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu kāyena duccaritaṁ caranti, vācāya duccaritaṁ caranti, manasā duccaritaṁ caranti. Далее, имея чувственные удовольствия своей причиной… люди пускаются в неблагое поведение телом, речью, умом.
Te kāyena duccaritaṁ caritvā, vācāya duccaritaṁ caritvā, manasā duccaritaṁ caritvā, kāyassa bhedā paraṁ maraṇā, apāyaṁ duggatiṁ vinipātaṁ nirayaṁ upapajjanti. Сделав так, с распадом тела, после смерти, они возникают в состоянии лишения, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду.
Ayampi, mahānāma, kāmānaṁ ādīnavo samparāyiko, dukkhakkhandho kāmahetu kāmanidānaṁ kāmādhikaraṇaṁ kāmānameva hetu. Это – опасность в отношении чувственных удовольствий, груда страданий в жизни, которая придёт, имеющая чувственные удовольствия своей причиной, чувственные удовольствия своим источником, чувственные удовольствия своей основой. Причина [этому страданию] – одни лишь чувственные удовольствия.
Ekamidāhaṁ, mahānāma, samayaṁ rājagahe viharāmi gijjhakūṭe pabbate. Маханама, однажды я проживал в Раджагахе на горе Пик Грифов.
Tena kho pana samayena sambahulā nigaṇṭhā isigilipasse kāḷasilāyaṁ ubbhaṭṭhakā honti āsanapaṭikkhittā, opakkamikā dukkhā tibbā kharā kaṭukā vedanā vedayanti. И тогда группа нигантхов, живущих на Чёрной Скале, что на склоне Исигили, практиковали продолжительное стояние, отвергая сиденья, и переживали болезненные, мучительные, пронзающие боли из-за усердия [в этом]
Atha khvāhaṁ, mahānāma, sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yena isigilipasse kāḷasilā yena te nigaṇṭhā tenupasaṅkamiṁ; upasaṅkamitvā te nigaṇṭhe etadavocaṁ: И тогда, вечером, я вышел из медитации и отправился туда, к нигантхам. Я спросил их:
‘kiṁ nu tumhe, āvuso nigaṇṭhā, ubbhaṭṭhakā āsanapaṭikkhittā, opakkamikā dukkhā tibbā kharā kaṭukā vedanā vedayathā’ti? Друзья, почему вы практикуете продолжительное стояние, отвергая сиденья, переживая болезненные, мучительные, пронзающие боли из-за усердия?»
Evaṁ vutte, mahānāma, te nigaṇṭhā maṁ etadavocuṁ: Когда так было сказано, они ответили:
‘nigaṇṭho, āvuso, nāṭaputto sabbaññū sabbadassāvī aparisesaṁ ñāṇadassanaṁ paṭijānāti: «Друг, Нигантха Натапутта – всезнающий и всевидящий, он заявляет о том, что обладает абсолютным знанием и видением –
“carato ca me tiṭṭhato ca suttassa ca jāgarassa ca satataṁ samitaṁ ñāṇadassanaṁ paccupaṭṭhitan”ti. «Иду ли я, стою, сплю или бодрствую, знание и видение непрерывно и постоянно присутствуют во мне».
So evamāha: Он говорит:
“atthi kho vo, nigaṇṭhā, pubbe pāpakammaṁ kataṁ, taṁ imāya kaṭukāya dukkarakārikāya nijjīretha; Он говорит: «Нигантхи, в прошлом вы совершали порочные деяния. Истощите их исполнением пронзающей аскезы.
yaṁ panettha etarahi kāyena saṁvutā vācāya saṁvutā manasā saṁvutā taṁ āyatiṁ pāpassa kammassa akaraṇaṁ; А когда вы здесь и сейчас сдержаны в теле, речи, и уме, это является не-деланием порочных деяний на будущее.
iti purāṇānaṁ kammānaṁ tapasā byantibhāvā, navānaṁ kammānaṁ akaraṇā, āyatiṁ anavassavo; Поэтому, истребив аскезой прошлые действия и не делая новых действий, вы не будете иметь последствий в будущем.
āyatiṁ anavassavā kammakkhayo, kammakkhayā dukkhakkhayo, dukkhakkhayā vedanākkhayo, vedanākkhayā sabbaṁ dukkhaṁ nijjiṇṇaṁ bhavissatī”ti. Когда нет последствий в будущем, то имеет место уничтожение действия. С уничтожением действия имеет место уничтожение страданий. С уничтожением страданий имеет место уничтожение чувств. С уничтожением чувств всё страдание будет истощено».
Tañca panamhākaṁ ruccati ceva khamati ca, tena camha attamanā’ti. Такова [доктрина], которую мы одобряем и принимаем, мы довольны ей».
Evaṁ vutte, ahaṁ, mahānāma, te nigaṇṭhe etadavocaṁ: Когда так было сказано, я сказал им:
‘kiṁ pana tumhe, āvuso nigaṇṭhā, jānātha—«Но, друзья, знаете ли вы,
ahuvamheva mayaṁ pubbe na nāhuvamhā’ti? что вы существовали в прошлом, и что не так оно вовсе, что вас не было в прошлом?»
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Kiṁ pana tumhe, āvuso nigaṇṭhā, jānātha—«Но, друзья, знаете ли вы,
akaramheva mayaṁ pubbe pāpakammaṁ na nākaramhā’ti? что вы совершали порочные деяния в прошлом и не воздерживались от них?»
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Kiṁ pana tumhe, āvuso nigaṇṭhā, jānātha—«Но, друзья, знаете ли вы,
evarūpaṁ vā evarūpaṁ vā pāpakammaṁ akaramhā’ti? что вы совершали такие-то и такие-то порочные деяния?»
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Kiṁ pana tumhe, āvuso nigaṇṭhā, jānātha—«Но, друзья, знаете ли вы,
ettakaṁ vā dukkhaṁ nijjiṇṇaṁ, ettakaṁ vā dukkhaṁ nijjīretabbaṁ, ettakamhi vā dukkhe nijjiṇṇe sabbaṁ dukkhaṁ nijjiṇṇaṁ bhavissatī’ti? что столько-то страдания уже было истощено, или столько-то страдания ещё следует истощить, или что если истощить столько-то страдания, то всё страдание истощится?»
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Kiṁ pana tumhe, āvuso nigaṇṭhā, jānātha—«Но, друзья, знаете ли вы,
diṭṭheva dhamme akusalānaṁ dhammānaṁ pahānaṁ, kusalānaṁ dhammānaṁ upasampadan’ti? то такое отбрасывание неблагих состояний, и что такое взращивание благих состояний здесь и сейчас?»
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Iti kira tumhe, āvuso nigaṇṭhā, na jānātha—[Тогда я сказал]: «Итак, друзья, выходит, что вы не знаете, существовали ли вы в прошлом…
ahuvamheva mayaṁ pubbe na nāhuvamhāti, na jānātha—
akaramheva mayaṁ pubbe pāpakammaṁ na nākaramhāti, na jānātha—
evarūpaṁ vā evarūpaṁ vā pāpakammaṁ akaramhāti, na jānātha—
ettakaṁ vā dukkhaṁ nijjiṇṇaṁ, ettakaṁ vā dukkhaṁ nijjīretabbaṁ, ettakamhi vā dukkhe nijjiṇṇe sabbaṁ dukkhaṁ nijjiṇṇaṁ bhavissatīti.
Na jānātha—
diṭṭheva dhamme akusalānaṁ dhammānaṁ pahānaṁ, kusalānaṁ dhammānaṁ upasampadaṁ. что такое взращивание благих состояний здесь и сейчас.
Evaṁ sante, āvuso nigaṇṭhā, ye loke luddā lohitapāṇino kurūrakammantā manussesu paccājātā te nigaṇṭhesu pabbajantī’ti? А раз так, то выходит, что когда те, кто являются убийцами, кровожадными злодеями в мире, перерождаются среди человеческих существ, они оставляют жизнь домохозяйскую и идут жить жизнью бездомной как нигантхи»
‘Na kho, āvuso gotama, sukhena sukhaṁ adhigantabbaṁ, dukkhena kho sukhaṁ adhigantabbaṁ; [Они ответили]: «Друг Готама, удовольствие не обретается через удовольствие. Удовольствие обретается через боль.
sukhena cāvuso gotama, sukhaṁ adhigantabbaṁ abhavissa, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhaṁ adhigaccheyya, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhavihāritaro āyasmatā gotamenā’ti. Ведь если бы удовольствие обреталось через удовольствие, то тогда царь Сения Бимбисара из Магадхи обретал бы удовольствие, ведь он пребывает в куда большем удовольствии, нежели достопочтенный Готама».
‘Addhāyasmantehi nigaṇṭhehi sahasā appaṭisaṅkhā vācā bhāsitā: [Они ответили]: «Вне сомнений, друг Готама, мы произнесли эти слова поспешно, не обдумав.
“na kho, āvuso gotama, sukhena sukhaṁ adhigantabbaṁ, dukkhena kho sukhaṁ adhigantabbaṁ;
sukhena cāvuso gotama, sukhaṁ adhigantabbaṁ abhavissa, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhaṁ adhigaccheyya, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhavihāritaro āyasmatā gotamenā”ti.
Api ca ahameva tattha paṭipucchitabbo: Ведь это меня следовало спросить:
“ko nu kho āyasmantānaṁ sukhavihāritaro rājā vā māgadho seniyo bimbisāro āyasmā vā gotamo”ti? «Кто пребывает в большем удовольствии – царь Сения Бимбисара из Магадхи или же достопочтенный Готама?»
Addhāvuso gotama, amhehi sahasā appaṭisaṅkhā vācā bhāsitā, na kho, āvuso gotama, sukhena sukhaṁ adhigantabbaṁ, dukkhena kho sukhaṁ adhigantabbaṁ; [Они ответили]: «Вне сомнений, друг Готама, мы произнесли эти слова поспешно, не обдумав.
sukhena cāvuso gotama, sukhaṁ adhigantabbaṁ abhavissa, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhaṁ adhigaccheyya, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhavihāritaro āyasmatā gotamenāti.
Api ca tiṭṭhatetaṁ, idānipi mayaṁ āyasmantaṁ gotamaṁ pucchāma: Пусть так и будет. Но теперь мы спросим достопочтенного Готаму:
“ko nu kho āyasmantānaṁ sukhavihāritaro rājā vā māgadho seniyo bimbisāro āyasmā vā gotamo”ti? «Кто пребывает в большем удовольствии – царь Сения Бимбисара из Магадхи или же достопочтенный Готама?»
Tena hāvuso nigaṇṭhā, tumheva tattha paṭipucchissāmi, yathā vo khameyya tathā naṁ byākareyyātha. «В таком случае, друзья, я задам вам встречный вопрос. Отвечайте так, как сочтёте нужным.
Taṁ kiṁ maññathāvuso nigaṇṭhā, pahoti rājā māgadho seniyo bimbisāro, Как вы думаете, друзья?
aniñjamāno kāyena, abhāsamāno vācaṁ, satta rattindivāni ekantasukhaṁ paṭisaṁvedī viharitun’ti? Может ли царь Сения Бимбисара из Магадхи пребывать, не двигаясь телом, не произнося [единого] слова, переживая исключительное удовольствие в течение семи дней и ночей [непрерывно]?»
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Taṁ kiṁ maññathāvuso nigaṇṭhā, pahoti rājā māgadho seniyo bimbisāro, Как вы думаете, друзья?
aniñjamāno kāyena, abhāsamāno vācaṁ, cha rattindivāni …pe… «Может ли царь Сения Бимбисара из Магадхи пребывать, не двигаясь телом, не произнося [единого] слова, переживая исключительное удовольствие в течение шести дней [непрерывно]?»
pañca rattindivāni … пяти дней …
cattāri rattindivāni … четырёх дней …
tīṇi rattindivāni … трёх дней …
dve rattindivāni … двух дней …
ekaṁ rattindivaṁ ekantasukhaṁ paṭisaṁvedī viharitun’ti? одного дня и ночи [непрерывно]?’
‘No hidaṁ, āvuso’. [Они ответили]: «Нет, друг».
‘Ahaṁ kho, āvuso nigaṇṭhā, pahomi aniñjamāno kāyena, abhāsamāno vācaṁ, ekaṁ rattindivaṁ ekantasukhaṁ paṭisaṁvedī viharituṁ. [Тогда я сказал]: «Но, друзья, я могу пребывать, не двигаясь телом, не произнося [единого] слова, переживая исключительное удовольствие в течение одного дня и ночи [непрерывно]…
Ahaṁ kho, āvuso nigaṇṭhā, pahomi aniñjamāno kāyena, abhāsamāno vācaṁ, dve rattindivāni … Я могу пребывать, не двигаясь телом, не произнося [единого] слова, переживая исключительное удовольствие в течение двух дней…
tīṇi rattindivāni … трёх дней…
cattāri rattindivāni … четырёх дней…
pañca rattindivāni … пяти дней…
cha rattindivāni … шести дней…
satta rattindivāni ekantasukhaṁ paṭisaṁvedī viharituṁ. семи дней.
Taṁ kiṁ maññathāvuso nigaṇṭhā, evaṁ sante ko sukhavihāritaro rājā vā māgadho seniyo bimbisāro ahaṁ vā’ti? Как вы думаете, друзья? Если это так, то кто пребывает в большем удовольствии, царь Сения Бимбисара из Магадхи или я?»
‘Evaṁ sante āyasmāva gotamo sukhavihāritaro raññā māgadhena seniyena bimbisārenā’”ti. «Если это так, то тогда достопочтенный Готама пребывает в большем удовольствии, нежели царь Сения Бимбисара из Магадхи».
Idamavoca bhagavā. Так сказал Благословенный.
Attamano mahānāmo sakko bhagavato bhāsitaṁ abhinandīti. Маханама из клана Сакьев был доволен и восхитился словами Благословенного.
Cūḷadukkhakkhandhasuttaṁ niṭṭhitaṁ catutthaṁ.