Theravadan

Other Translations: Deutsch , English

From: SV theravada.ru

Majjhima Nikāya 26 Мадджхима Никая 26

Pāsarāsisutta Благородный поиск

Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.

ekaṁ samayaṁ bhagavā sāvatthiyaṁ viharati jetavane anāthapiṇḍikassa ārāme. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в роще Джеты, в парке Анатхапиндики.

Atha kho bhagavā pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya sāvatthiṁ piṇḍāya pāvisi. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и внешнее одеяние и отправился в Саваттхи за подаяниями.

Atha kho sambahulā bhikkhū yenāyasmā ānando tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ etadavocuṁ: И тогда группа монахов отправилась к достопочтенному Ананде, и они сказали ему:

“cirassutā no, āvuso ānanda, bhagavato sammukhā dhammī kathā. – Друг Ананда, долгое время мы не слышали Дхаммы из уст самого Благословенного.

Sādhu mayaṁ, āvuso ānanda, labheyyāma bhagavato sammukhā dhammiṁ kathaṁ savanāyā”ti. Было бы хорошо, если бы мы могли услышать такую беседу, друг Ананда.

“Tena hāyasmanto yena rammakassa brāhmaṇassa assamo tenupasaṅkamatha; – В таком случае пусть достопочтенные отправляются к отшельнической хижине брахмана Раммаки.

appeva nāma labheyyātha bhagavato sammukhā dhammiṁ kathaṁ savanāyā”ti. Быть может, [тогда] вы услышите беседу по Дхамме из уст самого Благословенного.

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ. - Да, друг, - ответили они.

Atha kho bhagavā sāvatthiyaṁ piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi: И затем, когда Благословенный походил по Саваттхи за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он обратился к достопочтенному Ананде:

“āyāmānanda, yena pubbārāmo migāramātupāsādo tenupasaṅkamissāma divāvihārāyā”ti. – Ананда, пойдём в Восточный парк во дворец Мигараматы, чтобы провести [там] остаток дня.

“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi. - Да, уважаемый, - ответил достопочтенный Ананда.

Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena pubbārāmo migāramātupāsādo tenupasaṅkami divāvihārāya. И тогда Благословенный вместе с достопочтенным Анандой отправился в Восточный парк во дворец Мигараматы, чтобы провести [там] остаток дня.

Atha kho bhagavā sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi: И затем, вечером, Благословенный вышел из медитации и обратился к достопочтенному Ананде:

“āyāmānanda, yena pubbakoṭṭhako tenupasaṅkamissāma gattāni parisiñcitun”ti. – Ананда, пойдём в Восточные купальни, чтобы искупаться.

“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi. - Да, уважаемый, - ответил достопочтенный Ананда.

Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena pubbakoṭṭhako tenupasaṅkami gattāni parisiñcituṁ. И тогда Благословенный вместе с достопочтенным Анандой отправился в Восточные Купальни, чтобы искупаться.

Pubbakoṭṭhake gattāni parisiñcitvā paccuttaritvā ekacīvaro aṭṭhāsi gattāni pubbāpayamāno. После купания он вышел из воды и стоял в одном одеянии, высушивая части своего тела.

Atha kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca: тогда достопочтенный Ананда обратился к Благословенному:

“ayaṁ, bhante, rammakassa brāhmaṇassa assamo avidūre. – Уважаемый, здесь неподалёку отшельническая хижина брахмана Раммаки.

Ramaṇīyo, bhante, rammakassa brāhmaṇassa assamo; Эта хижина восхитительна

pāsādiko, bhante, rammakassa brāhmaṇassa assamo. и приятна.

Sādhu, bhante, bhagavā yena rammakassa brāhmaṇassa assamo tenupasaṅkamatu anukampaṁ upādāyā”ti. Уважаемый, было бы хорошо, если бы Благословенный отправился туда из сострадания.”

Adhivāsesi bhagavā tuṇhībhāvena. Благословенный молча согласился.

Atha kho bhagavā yena rammakassa brāhmaṇassa assamo tenupasaṅkami. И тогда Благословенный отправился к отшельнической хижине брахмана Раммаки.

Tena kho pana samayena sambahulā bhikkhū rammakassa brāhmaṇassa assame dhammiyā kathāya sannisinnā honti. И в то время группа монахов сидела в [этой] хижине, обсуждая Дхамму.

Atha kho bhagavā bahidvārakoṭṭhake aṭṭhāsi kathāpariyosānaṁ āgamayamāno. Благословенный встал перед дверью и ждал, пока их беседа закончится.

Atha kho bhagavā kathāpariyosānaṁ viditvā ukkāsitvā aggaḷaṁ ākoṭesi. Когда он понял, что она закончилась, он прокашлялся и постучал,

Vivariṁsu kho te bhikkhū bhagavato dvāraṁ. и монахи открыли ему дверь.

Atha kho bhagavā rammakassa brāhmaṇassa assamaṁ pavisitvā paññatte āsane nisīdi. Благословенный вошёл, сел на подготовленное сиденье

Nisajja kho bhagavā bhikkhū āmantesi: и обратился к монахам так.

“kāya nuttha, bhikkhave, etarahi kathāya sannisinnā? Kā ca pana vo antarākathā vippakatā”ti? – Монахи, ради какой беседы вы сидите сейчас здесь? Какой ваш разговор был прерван?

“Bhagavantameva kho no, bhante, ārabbha dhammī kathā vippakatā, atha bhagavā anuppatto”ti. – Уважаемый, наша прерванная беседа по Дхамме была о самом Благословенном. Затем [и сам] Благословенный прибыл.

“Sādhu, bhikkhave. - Хорошо, монахи.

Etaṁ kho, bhikkhave, tumhākaṁ patirūpaṁ kulaputtānaṁ saddhā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitānaṁ yaṁ tumhe dhammiyā kathāya sannisīdeyyātha. Подобает вам, представителям клана, которые покинули жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной благодаря вере, сидеть вместе и обсуждать Дхамму.

Sannipatitānaṁ vo, bhikkhave, dvayaṁ karaṇīyaṁ—Когда вы собираетесь вместе, монахи, то вам следует делать одно из двух:

dhammī vā kathā, ariyo vā tuṇhībhāvo. вести беседу по Дхамме или поддерживать благородную тишину.

Dvemā, bhikkhave, pariyesanā—Монахи, есть эти два вида поисков:

ariyā ca pariyesanā, anariyā ca pariyesanā. благородный поиск и неблагородный поиск.

Katamā ca, bhikkhave, anariyā pariyesanā? И что такое неблагородный поиск?

Idha, bhikkhave, ekacco attanā jātidhammo samāno jātidhammaṁyeva pariyesati, attanā jarādhammo samāno jarādhammaṁyeva pariyesati, attanā byādhidhammo samāno byādhidhammaṁyeva pariyesati, attanā maraṇadhammo samāno maraṇadhammaṁyeva pariyesati, attanā sokadhammo samāno sokadhammaṁyeva pariyesati, attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhammaṁyeva pariyesati. И что такое неблагородный поиск? Вот некий человек, будучи сам подвержен рождению, ищет то, что тоже подвержено рождению. Будучи сам подвержен старению, он ищет то, что тоже подвержено старению. Будучи сам подвержен болезни, он ищет то, что тоже подвержено болезни. Будучи сам подвержен смерти, он ищет то, что тоже подвержено смерти. Будучи сам подвержен печали, он ищет то, что тоже подвержено печали. Будучи сам подвержен загрязнениям, он ищет то, что тоже подвержено загрязнениям.

Kiñca, bhikkhave, jātidhammaṁ vadetha? И о чём можно сказать как о подверженном рождению?

Puttabhariyaṁ, bhikkhave, jātidhammaṁ, dāsidāsaṁ jātidhammaṁ, ajeḷakaṁ jātidhammaṁ, kukkuṭasūkaraṁ jātidhammaṁ, hatthigavāssavaḷavaṁ jātidhammaṁ, jātarūparajataṁ jātidhammaṁ. Жена и дети подвержены рождению, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы, золото и серебро подвержены рождению.

Jātidhammā hete, bhikkhave, upadhayo. Эти обретения подвержены рождению.

Etthāyaṁ gathito mucchito ajjhāpanno attanā jātidhammo samāno jātidhammaṁyeva pariyesati. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подвержен рождению, ищет то, что также подвержено рождению.

Kiñca, bhikkhave, jarādhammaṁ vadetha? И о чём можно сказать как о подверженном старению?

Puttabhariyaṁ, bhikkhave, jarādhammaṁ, dāsidāsaṁ jarādhammaṁ, ajeḷakaṁ jarādhammaṁ, kukkuṭasūkaraṁ jarādhammaṁ, hatthigavāssavaḷavaṁ jarādhammaṁ, jātarūparajataṁ jarādhammaṁ. Жена и дети подвержены старению, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы, золото и серебро подвержены старению.

Jarādhammā hete, bhikkhave, upadhayo. Эти обретения подвержены старению.

Etthāyaṁ gathito mucchito ajjhāpanno attanā jarādhammo samāno jarādhammaṁyeva pariyesati. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подвержен старению, ищет то, что также подвержено старению.

Kiñca, bhikkhave, byādhidhammaṁ vadetha? И о чём можно сказать как о подверженном болезни?

Puttabhariyaṁ, bhikkhave, byādhidhammaṁ, dāsidāsaṁ byādhidhammaṁ, ajeḷakaṁ byādhidhammaṁ, kukkuṭasūkaraṁ byādhidhammaṁ, hatthigavāssavaḷavaṁ byādhidhammaṁ. Жена и дети подвержены болезни, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы подвержены болезни.

Byādhidhammā hete, bhikkhave, upadhayo. Эти обретения подвержены болезни.

Etthāyaṁ gathito mucchito ajjhāpanno attanā byādhidhammo samāno byādhidhammaṁyeva pariyesati. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подвержен болезни, ищет то, что также подвержено болезни.

Kiñca, bhikkhave, maraṇadhammaṁ vadetha? И о чём можно сказать как о подверженном смерти?

Puttabhariyaṁ, bhikkhave, maraṇadhammaṁ, dāsidāsaṁ maraṇadhammaṁ, ajeḷakaṁ maraṇadhammaṁ, kukkuṭasūkaraṁ maraṇadhammaṁ, hatthigavāssavaḷavaṁ maraṇadhammaṁ. Жена и дети подвержены смерти, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы подвержены смерти.

Maraṇadhammā hete, bhikkhave, upadhayo. Эти обретения подвержены смерти.

Etthāyaṁ gathito mucchito ajjhāpanno attanā maraṇadhammo samāno maraṇadhammaṁyeva pariyesati. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подвержен смерти, ищет то, что также подвержено смерти.

Kiñca, bhikkhave, sokadhammaṁ vadetha? И о чём можно сказать как о подверженном печали?

Puttabhariyaṁ, bhikkhave, sokadhammaṁ, dāsidāsaṁ sokadhammaṁ, ajeḷakaṁ sokadhammaṁ, kukkuṭasūkaraṁ sokadhammaṁ, hatthigavāssavaḷavaṁ sokadhammaṁ. Жена и дети подвержены печали, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы подвержены печали.

Sokadhammā hete, bhikkhave, upadhayo. Эти обретения подвержены печали.

Etthāyaṁ gathito mucchito ajjhāpanno attanā sokadhammo samāno sokadhammaṁyeva pariyesati. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подвержен печали, ищет то, что также подвержено печали.

Kiñca, bhikkhave, saṅkilesadhammaṁ vadetha? И о чём можно сказать как о подверженном загрязнению?

Puttabhariyaṁ, bhikkhave, saṅkilesadhammaṁ, dāsidāsaṁ saṅkilesadhammaṁ, ajeḷakaṁ saṅkilesadhammaṁ, kukkuṭasūkaraṁ saṅkilesadhammaṁ, hatthigavāssavaḷavaṁ saṅkilesadhammaṁ, jātarūparajataṁ saṅkilesadhammaṁ. Жена и дети подвержены загрязнению, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы, золото и серебро подвержены загрязнению.

Saṅkilesadhammā hete, bhikkhave, upadhayo. Эти обретения подвержены загрязнению.

Etthāyaṁ gathito mucchito ajjhāpanno attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhammaṁyeva pariyesati. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подвержен загрязнению, ищет то, что также подвержено загрязнению.

Ayaṁ, bhikkhave, anariyā pariyesanā. Это - неблагородный поиск.

Katamā ca, bhikkhave, ariyā pariyesanā? И что такое благородный поиск?

Idha, bhikkhave, ekacco attanā jātidhammo samāno jātidhamme ādīnavaṁ viditvā ajātaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesati, attanā jarādhammo samāno jarādhamme ādīnavaṁ viditvā ajaraṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesati, attanā byādhidhammo samāno byādhidhamme ādīnavaṁ viditvā abyādhiṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesati, attanā maraṇadhammo samāno maraṇadhamme ādīnavaṁ viditvā amataṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesati, attanā sokadhammo samāno sokadhamme ādīnavaṁ viditvā asokaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesati, attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhamme ādīnavaṁ viditvā asaṅkiliṭṭhaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesati. Вот некий человек будучи сам подвержен рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ищет нерождённую наивысшую защиту от подневольности – ниббану. Будучи сам подвержен старению, поняв опасность в том, что подвержено старению, он ищет нестареющую наивысшую защиту от подневольности – ниббану. Будучи сам подвержен болезни, поняв опасность в том, что подвержено болезни, он ищет неболеющую наивысшую защиту от подневольности – ниббану. Будучи сам подвержен смерти, поняв опасность в том, что подвержено смерти, он ищет бессмертную наивысшую защиту от подневольности – ниббану. Будучи сам подвержен печали, поняв опасность в том, что подвержено печали, он ищет беспечальную наивысшую защиту от подневольности – ниббану. Будучи сам подвержен загрязнениям, поняв опасность в том, что подвержено загрязнениям, он ищет незагрязнённую наивысшую защиту от подневольности – ниббану.

Ayaṁ, bhikkhave, ariyā pariyesanā. Это - благородный поиск.

Ahampi sudaṁ, bhikkhave, pubbeva sambodhā anabhisambuddho bodhisattova samāno attanā jātidhammo samāno jātidhammaṁyeva pariyesāmi, attanā jarādhammo samāno jarādhammaṁyeva pariyesāmi, attanā byādhidhammo samāno byādhidhammaṁyeva pariyesāmi, attanā maraṇadhammo samāno maraṇadhammaṁyeva pariyesāmi, attanā sokadhammo samāno sokadhammaṁyeva pariyesāmi, attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhammaṁyeva pariyesāmi. Монахи, до моего просветления, пока я всё ещё был лишь непросветлённым бодхисаттой, я, тоже будучи подвержен рождению, искал то, что подвержено рождению. Будучи подвержен старению, болезни, смерти, печали и загрязнению, я искал то, что подвержено старению… загрязнению.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Тогда я подумал так:

‘kiṁ nu kho ahaṁ attanā jātidhammo samāno jātidhammaṁyeva pariyesāmi, attanā jarādhammo samāno …pe… byādhidhammo samāno … maraṇadhammo samāno … sokadhammo samāno … attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhammaṁyeva pariyesāmi? «Почему, будучи сам подвержен рождению, я тоже ищу то, что подвержено рождению? Почему сам, будучи подвержен старению… загрязнению, я тоже ищу то, что подвержено загрязнению?

Yannūnāhaṁ attanā jātidhammo samāno jātidhamme ādīnavaṁ viditvā ajātaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyeseyyaṁ, attanā jarādhammo samāno jarādhamme ādīnavaṁ viditvā ajaraṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyeseyyaṁ, attanā byādhidhammo samāno byādhidhamme ādīnavaṁ viditvā abyādhiṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyeseyyaṁ, attanā maraṇadhammo samāno maraṇadhamme ādīnavaṁ viditvā amataṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyeseyyaṁ, attanā sokadhammo samāno sokadhamme ādīnavaṁ viditvā asokaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyeseyyaṁ, attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhamme ādīnavaṁ viditvā asaṅkiliṭṭhaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyeseyyan’ti. Что, если я, будучи сам подвержен рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, буду искать нерождённую наивысшую защиту от подневольности – ниббану? Что, если я, будучи сам подвержен старению… загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено загрязнению, буду искать нестареющую, неболеющую, бессмертную, беспечальную, незагрязнённую наивысшую защиту от подневольности – ниббану?»

So kho ahaṁ, bhikkhave, aparena samayena daharova samāno susukāḷakeso, bhadrena yobbanena samannāgato paṭhamena vayasā akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ. И тогда, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя мои отец и мать желали иного и рыдали с заплаканными лицами.

So evaṁ pabbajito samāno kiṅkusalagavesī anuttaraṁ santivarapadaṁ pariyesamāno yena āḷāro kālāmo tenupasaṅkamiṁ. upasaṅkamitvā āḷāraṁ kālāmaṁ etadavocaṁ: Уйдя в бездомную жизнь, монахи, в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я отправился к [отшельнику] Алара Каламе и сказал ему:

‘icchāmahaṁ, āvuso kālāma, imasmiṁ dhammavinaye brahmacariyaṁ caritun’ti. «Друг Калама, я бы хотел вести святую жизнь в этой Дхамме и Винае».

Evaṁ vutte, bhikkhave, āḷāro kālāmo maṁ etadavoca: Алара Калама ответил:

‘viharatāyasmā; «Достопочтенный может оставаться здесь.

tādiso ayaṁ dhammo yattha viññū puriso nacirasseva sakaṁ ācariyakaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja vihareyyā’ti. Эта Дхамма такова, что мудрец вскоре сможет войти и пребывать в ней, реализовав для себя посредством прямого знания доктрину своего учителя».

So kho ahaṁ, bhikkhave, nacirasseva khippameva taṁ dhammaṁ pariyāpuṇiṁ. И вскоре я быстро выучил ту Дхамму.

So kho ahaṁ, bhikkhave, tāvatakeneva oṭṭhapahatamattena lapitalāpanamattena ñāṇavādañca vadāmi theravādañca, ‘jānāmi passāmī’ti ca paṭijānāmi ahañceva aññe ca. До той степени, до которой излагалось его учение посредством простой декламации губами и повторения [заученного], я мог говорить со знанием и уверенностью, и я заявлял: «Я знаю и вижу». И были и другие, кто делал так же.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘na kho āḷāro kālāmo imaṁ dhammaṁ kevalaṁ saddhāmattakena sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmīti pavedeti; «Не только за счёт одной веры Алара Калама заявляет: «Реализовав для себя посредством прямого знания, я вхожу и пребываю в этой Дхамме».

addhā āḷāro kālāmo imaṁ dhammaṁ jānaṁ passaṁ viharatī’ti. Вне сомнений, Алара Калама [на самом деле] пребывает, зная и видя эту Дхамму».

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, yena āḷāro kālāmo tenupasaṅkamiṁ; upasaṅkamitvā āḷāraṁ kālāmaṁ etadavocaṁ: Тогда я отправился к Алара Каламе и сказал:

‘kittāvatā no, āvuso kālāma, imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmīti pavedesī’ti? «Друг Алара, каким образом ты заявляешь, что, реализовав для себя посредством прямого знания, ты входишь и пребываешь в этой Дхамме?»

Evaṁ vutte, bhikkhave, āḷāro kālāmo ākiñcaññāyatanaṁ pavedesi. В ответ на это он заявил о сфере отсутствия всего.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘na kho āḷārasseva kālāmassa atthi saddhā, mayhampatthi saddhā; «Не только Алара Калама имеет веру,

na kho āḷārasseva kālāmassa atthi vīriyaṁ, mayhampatthi vīriyaṁ; усердие,

na kho āḷārasseva kālāmassa atthi sati, mayhampatthi sati; осознанность,

na kho āḷārasseva kālāmassa atthi samādhi, mayhampatthi samādhi; сосредоточение,

na kho āḷārasseva kālāmassa atthi paññā, mayhampatthi paññā. и мудрость; У меня тоже есть вера, усердие, осознанность, сосредоточение и мудрость.

Yannūnāhaṁ yaṁ dhammaṁ āḷāro kālāmo sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmīti pavedeti, tassa dhammassa sacchikiriyāya padaheyyan’ti. Что, если я постараюсь реализовать Дхамму, о которой Алара Калама заявляет, что входит и пребывает в ней, реализовав для себя посредством прямого знания»?

So kho ahaṁ, bhikkhave, nacirasseva khippameva taṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja vihāsiṁ. И вскоре я быстро вошёл и пребывал в той Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания.

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, yena āḷāro kālāmo tenupasaṅkamiṁ; upasaṅkamitvā āḷāraṁ kālāmaṁ etadavocaṁ: Тогда я отправился к Алара Каламе и сказал ему:

‘Ettāvatā no, āvuso kālāma, imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedesī’ti? «Друг Калама, таким ли образом ты заявляешь, что входишь и пребываешь в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания»?

‘Ettāvatā kho ahaṁ, āvuso, imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedemī’ti. «Таким образом, друг».

‘Ahampi kho, āvuso, ettāvatā imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmī’ti. «Таким же образом, друг, я также вхожу и пребываю в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания».

‘Lābhā no, āvuso, suladdhaṁ no, āvuso, «Какое благо для нас, друг, какое огромное благо для нас,

ye mayaṁ āyasmantaṁ tādisaṁ sabrahmacāriṁ passāma. что у нас есть такой достопочтенный, как наш товарищ по святой жизни.

Iti yāhaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedemi taṁ tvaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharasi. Та Дхамма, о которой я заявляю, что вхожу и пребываю в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой] Дхаммой, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания.

Yaṁ tvaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharasi tamahaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedemi. И та Дхамма, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой], о которой я заявляю, что вхожу и пребываю в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания.

Iti yāhaṁ dhammaṁ jānāmi taṁ tvaṁ dhammaṁ jānāsi, yaṁ tvaṁ dhammaṁ jānāsi tamahaṁ dhammaṁ jānāmi. Так что ты знаешь Дхамму, которую я знаю, и я знаю Дхамму, которую знаешь ты.

Iti yādiso ahaṁ tādiso tuvaṁ, yādiso tuvaṁ tādiso ahaṁ. Каков я, таков и ты. Каков ты, таков и я.

Ehi dāni, āvuso, ubhova santā imaṁ gaṇaṁ pariharāmā’ti. Ну же, друг, будем теперь вместе вести эту общину [учеников]».

Iti kho, bhikkhave, āḷāro kālāmo ācariyo me samāno attano antevāsiṁ maṁ samānaṁ attanā samasamaṁ ṭhapesi, uḷārāya ca maṁ pūjāya pūjesi. Так мой учитель, Алара Калама, поставил меня, своего ученика, наравне с собой, и оказал мне наивысшее почтение.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Но ко мне пришла мысль:

‘nāyaṁ dhammo nibbidāya na virāgāya na nirodhāya na upasamāya na abhiññāya na sambodhāya na nibbānāya saṁvattati, yāvadeva ākiñcaññāyatanūpapattiyā’ti. «Эта Дхамма не ведёт к утрате очарованности, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане, но [ведёт только] к перерождению в сфере отсутствия всего».

So kho ahaṁ, bhikkhave, taṁ dhammaṁ analaṅkaritvā tasmā dhammā nibbijja apakkamiṁ. Не будучи удовлетворённым этой Дхаммой, разочарованный ею, я ушёл.

So kho ahaṁ, bhikkhave, kiṁ kusalagavesī anuttaraṁ santivarapadaṁ pariyesamāno yena udako rāmaputto tenupasaṅkamiṁ; upasaṅkamitvā udakaṁ rāmaputtaṁ etadavocaṁ: Монахи, будучи всё ещё в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я отправился к [отшельнику] Уддака Рамапутте и сказал ему:

‘icchāmahaṁ, āvuso, imasmiṁ dhammavinaye brahmacariyaṁ caritun’ti. «Друг, я бы хотел вести святую жизнь в этой Дхамме и Винае».

Evaṁ vutte, bhikkhave, udako rāmaputto maṁ etadavoca: Уддака Рамапутта ответил:

‘viharatāyasmā; «Достопочтенный может оставаться здесь.

So kho ahaṁ, bhikkhave, nacirasseva khippameva taṁ dhammaṁ pariyāpuṇiṁ. И вскоре я быстро выучил ту Дхамму.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘na kho rāmo imaṁ dhammaṁ kevalaṁ saddhāmattakena sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmīti pavedesi; «Не только за счёт одной веры Рама заявлял: «Реализовав для себя посредством прямого знания я вхожу и пребываю в этой Дхамме».

addhā rāmo imaṁ dhammaṁ jānaṁ passaṁ vihāsī’ti. Вне сомнений, Рама [на самом деле] пребывал, зная и видя эту Дхамму».

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, yena udako rāmaputto tenupasaṅkamiṁ; upasaṅkamitvā udakaṁ rāmaputtaṁ etadavocaṁ: Тогда я отправился к Уддака Рамапутте и сказал:

‘kittāvatā no, āvuso, rāmo imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmīti pavedesī’ti? «Друг, каким образом Рама заявлял, что, реализовав для себя посредством прямого знания, он входил и пребывал в этой Дхамме?»

Evaṁ vutte, bhikkhave, udako rāmaputto nevasaññānāsaññāyatanaṁ pavedesi. В ответ на это Уддака Рамапутта заявил о сфере ни-восприятия-ни-не-восприятия.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘na kho rāmasseva ahosi saddhā, mayhampatthi saddhā; «Не только у Рамы были вера,

na kho rāmasseva ahosi vīriyaṁ, mayhampatthi vīriyaṁ; усердие,

na kho rāmasseva ahosi sati, mayhampatthi sati; осознанность,

na kho rāmasseva ahosi samādhi, mayhampatthi samādhi, сосредоточение,

na kho rāmasseva ahosi paññā, mayhampatthi paññā. и мудрость; У меня тоже есть вера, усердие, осознанность, сосредоточение и мудрость.

Yannūnāhaṁ yaṁ dhammaṁ rāmo sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharāmīti pavedesi, tassa dhammassa sacchikiriyāya padaheyyan’ti. Что, если я постараюсь реализовать Дхамму, о которой Рама заявлял, что входил и пребывал в ней, реализовав для себя посредством прямого знания»?

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, yena udako rāmaputto tenupasaṅkamiṁ; upasaṅkamitvā udakaṁ rāmaputtaṁ etadavocaṁ: Тогда я отправился к Уддака Рамапутте и сказал ему:

‘Ettāvatā no, āvuso, rāmo imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedesī’ti? Друг, таким ли образом Рама заявлял, что входил и пребывал в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания»?

‘Ettāvatā kho, āvuso, rāmo imaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedesī’ti. «Таким образом, друг».

‘Lābhā no, āvuso, suladdhaṁ no, āvuso, «Какое благо для нас, друг, какое огромной благо для нас,

ye mayaṁ āyasmantaṁ tādisaṁ sabrahmacāriṁ passāma. что у нас есть такой достопочтенный, как наш товарищ по святой жизни.

Iti yaṁ dhammaṁ rāmo sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedesi, taṁ tvaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharasi. Та Дхамма, о которой Рама заявлял, что входил и пребывал в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой] Дхаммой, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания.

Yaṁ tvaṁ dhammaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharasi, taṁ dhammaṁ rāmo sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja pavedesi. И та Дхамма, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой], о которой Рама заявлял, что входил и пребывал в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания.

Iti yaṁ dhammaṁ rāmo abhiññāsi taṁ tvaṁ dhammaṁ jānāsi, yaṁ tvaṁ dhammaṁ jānāsi, taṁ dhammaṁ rāmo abhiññāsi. Так что ты знаешь Дхамму, которую знал Рама, и Рама знал Дхамму, которую знаешь ты.

Iti yādiso rāmo ahosi tādiso tuvaṁ, yādiso tuvaṁ tādiso rāmo ahosi. Каков был Рама, таков и ты. Каков ты, таков был и Рама.

Ehi dāni, āvuso, tuvaṁ imaṁ gaṇaṁ pariharā’ti. Ну же, друг, веди теперь эту общину [учеников]».

Iti kho, bhikkhave, udako rāmaputto sabrahmacārī me samāno ācariyaṭṭhāne maṁ ṭhapesi, uḷārāya ca maṁ pūjāya pūjesi. Так мой товарищ по святой жизни, Уддака Рамапутта, поставил меня учителем и оказал мне наивысшее почтение.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Но ко мне пришла мысль:

‘nāyaṁ dhammo nibbidāya na virāgāya na nirodhāya na upasamāya na abhiññāya na sambodhāya na nibbānāya saṁvattati, yāvadeva nevasaññānāsaññāyatanūpapattiyā’ti. «Эта Дхамма не ведёт к утрате очарованности, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане, но [ведёт только] к перерождению в сфере ни-восприятия-ни-не-восприятия».

So kho ahaṁ, bhikkhave, taṁ dhammaṁ analaṅkaritvā tasmā dhammā nibbijja apakkamiṁ. Не будучи удовлетворённым этой Дхаммой, разочарованный ей, я ушёл.

So kho ahaṁ, bhikkhave, kiṁ kusalagavesī anuttaraṁ santivarapadaṁ pariyesamāno magadhesu anupubbena cārikaṁ caramāno yena uruvelā senānigamo tadavasariṁ. Монахи, будучи всё ещё в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я странствовал переходами по стране Магадхов, пока со временем не прибыл в Урувелу, в Сенанигаму.

Tatthaddasaṁ ramaṇīyaṁ bhūmibhāgaṁ, pāsādikañca vanasaṇḍaṁ, nadiñca sandantiṁ setakaṁ supatitthaṁ ramaṇīyaṁ, samantā ca gocaragāmaṁ. Там я увидел чудесную местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами и близлежащей деревней для сбора подаяний.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘ramaṇīyo vata bho bhūmibhāgo, pāsādiko ca vanasaṇḍo, nadī ca sandati setakā supatitthā ramaṇīyā, samantā ca gocaragāmo. «Это чудесная местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами и с близлежащей деревней для сбора подаяний.

Alaṁ vatidaṁ kulaputtassa padhānatthikassa padhānāyā’ti. Это послужит старанию представителя клана, настроившегося на старание».

So kho ahaṁ, bhikkhave, tattheva nisīdiṁ—И я сел там, думая:

alamidaṁ padhānāyāti. «Это послужит старанию»

So kho ahaṁ, bhikkhave, attanā jātidhammo samāno jātidhamme ādīnavaṁ viditvā ajātaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamāno ajātaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁ, attanā jarādhammo samāno jarādhamme ādīnavaṁ viditvā ajaraṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamāno ajaraṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁ, attanā byādhidhammo samāno byādhidhamme ādīnavaṁ viditvā abyādhiṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamāno abyādhiṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁ, attanā maraṇadhammo samāno maraṇadhamme ādīnavaṁ viditvā amataṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁ, attanā sokadhammo samāno sokadhamme ādīnavaṁ viditvā asokaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁ, attanā saṅkilesadhammo samāno saṅkilesadhamme ādīnavaṁ viditvā asaṅkiliṭṭhaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamāno asaṅkiliṭṭhaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁ. И затем, монахи, будучи сам подвержен рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ища нерождённую защиту от подневольности, ниббану, я достиг нерождённой защиты от подневольности, ниббаны. Будучи сам подвержен старению… болезни… смерти… печали… загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено загрязнению, ища незагрязнённую защиту от подневольности, ниббану, я достиг незагрязнённой защиты от подневольности, ниббаны.

Ñāṇañca pana me dassanaṁ udapādi: Знание и видение возникли во мне:

‘akuppā me vimutti, ayamantimā jāti, natthi dāni punabbhavo’ti. «Непоколебимо моё освобождение. Это моё последнее рождение. Не будет более нового существования».

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:,

‘adhigato kho myāyaṁ dhammo gambhīro duddaso duranubodho santo paṇīto atakkāvacaro nipuṇo paṇḍitavedanīyo. «Это Дхамма, которой я достиг, – глубока, трудно узреть её, трудно понять, [она] умиротворённа и возвышенна, недостижима одним лишь рассуждением, утончённа, может быть пережита [только] мудрыми.

Ālayarāmā kho panāyaṁ pajā ālayaratā ālayasammuditā. Но это поколение наслаждается привязанностью, лелеет наслаждение в привязанности, радуется привязанности.

Ālayarāmāya kho pana pajāya ālayaratāya ālayasammuditāya duddasaṁ idaṁ ṭhānaṁ yadidaṁ—idappaccayatā paṭiccasamuppādo. Такому поколению эту истину трудно узреть, то есть специфическую обусловленность, зависимое возникновение.

Idampi kho ṭhānaṁ duddasaṁ yadidaṁ—sabbasaṅkhārasamatho sabbūpadhipaṭinissaggo taṇhākkhayo virāgo nirodho nibbānaṁ. И эту истину [ему] также трудно узреть, то есть, успокоение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббану.

Ahañceva kho pana dhammaṁ deseyyaṁ, pare ca me na ājāneyyuṁ, so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā’ti. Если бы я стал учить Дхамме и [при этом] другие не поняли бы меня, это было бы утомительно для меня, это было бы хлопотно».

Apissu maṁ, bhikkhave, imā anacchariyā gāthāyo paṭibhaṁsu pubbe assutapubbā: И в этой связи такие поразительные строфы, никогда не слышанные прежде, спонтанно пришли ко мне:

‘Kicchena me adhigataṁ, Довольно с меня Дхамме учить,

halaṁ dāni pakāsituṁ; Что даже мне далась нелегко.

Rāgadosaparetehi, Не сможет её никогда воспринять

nāyaṁ dhammo susambudho. Жаждой и злобою кто лишь живёт.

Paṭisotagāmiṁ nipuṇaṁ, Окрашенный жаждой, окутанный тьмой,

gambhīraṁ duddasaṁ aṇuṁ; Не сможет глубокую Дхамму узреть,

Rāgarattā na dakkhanti, Она глубока, утончённа, трудна,

tamokhandhena āvuṭā’ti. И против течения мира идет.

Itiha me, bhikkhave, paṭisañcikkhato appossukkatāya cittaṁ namati, no dhammadesanāya. Когда я помыслил так, мой ум склонился к бездействию, а не к обучению [других] Дхамме.

Atha kho, bhikkhave, brahmuno sahampatissa mama cetasā cetoparivitakkamaññāya etadahosi: И тогда, монахи, Брахма Сахампати, [напрямую] познав своим собственным умом мысль в моём уме, подумал:

‘nassati vata bho loko, vinassati vata bho loko, yatra hi nāma tathāgatassa arahato sammāsambuddhassa appossukkatāya cittaṁ namati, no dhammadesanāyā’ti. «Мир пропал! Мир падёт, ведь ум Татхагаты, совершенного и полностью просветлённого, склоняется к бездействию, а не к обучению Дхамме».

Atha kho, bhikkhave, brahmā sahampati—seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evameva—brahmaloke antarahito mama purato pāturahosi. И тогда, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Брахма Сахампати исчез из мира брахм и возник передо мной.

Atha kho, bhikkhave, brahmā sahampati ekaṁsaṁ uttarāsaṅgaṁ karitvā yenāhaṁ tenañjaliṁ paṇāmetvā maṁ etadavoca: Закинув внешнее одеяние за плечо, встав на правое колено, сложив ладони в почтительном приветствии ко мне, он сказал:

‘desetu, bhante, bhagavā dhammaṁ, desetu sugato dhammaṁ. «Уважаемый, пусть Благословенный обучает Дхамме. Пусть Высочайший обучает Дхамме.

Santi sattā apparajakkhajātikā, assavanatā dhammassa parihāyanti. Есть существа, у которых мало пыли в глазах и которые падут, поскольку не услышат Дхамму.

Bhavissanti dhammassa aññātāro’ti. Будут те, которые поймут Дхамму».

Idamavoca, bhikkhave, brahmā sahampati. Так сказал Брахма Сахампати.

Idaṁ vatvā athāparaṁ etadavoca: И, сказав так, он далее добавил:

‘Pāturahosi magadhesu pubbe, В прошлом возникла Магадхов среди

Dhammo asuddho samalehi cintito; Ложная Дхамма от тех, кто нечист.

Apāpuretaṁ amatassa dvāraṁ, Так распахни же в Бессмертное дверь,

Suṇantu dhammaṁ vimalenānubuddhaṁ. Пусть же услышат ту Дхамму они, что Не-Имеющий-Пятен открыл.

Sele yathā pabbatamuddhaniṭṭhito, Вот, как стоящий на пике горы

Yathāpi passe janataṁ samantato; Может увидеть людей всех вокруг,

Tathūpamaṁ dhammamayaṁ sumedha, Так же, Мудрейший, Всевидящий Взор,

Pāsādamāruyha samantacakkhu; В Дхаммы дворец вознесётся пускай.

Sokāvatiṇṇaṁ janatamapetasoko, Пусть Беспечальный узрит же людей,

Avekkhassu jātijarābhibhūtaṁ. Тех, что печалью поглощены, смертью, рождением кто угнетён.

Uṭṭhehi vīra vijitasaṅgāma, Восстань, Герой! В сраженье победивший, вожатый каравана

Satthavāha aṇaṇa vicara loke; Скитайся же по миру, долг отдавший.

Desassu bhagavā dhammaṁ, Учи же Дхамме, о Благословенный,

Aññātāro bhavissantī’ti. Ведь будут те, которые поймут.

Atha kho ahaṁ, bhikkhave, brahmuno ca ajjhesanaṁ viditvā sattesu ca kāruññataṁ paṭicca buddhacakkhunā lokaṁ volokesiṁ. И тогда я, услышав просьбу Брахмы, из сострадания к существам обозрел мир оком Будды.

Addasaṁ kho ahaṁ, bhikkhave, buddhacakkhunā lokaṁ volokento satte apparajakkhe mahārajakkhe, tikkhindriye mudindriye, svākāre dvākāre, suviññāpaye duviññāpaye, appekacce paralokavajjabhayadassāvine viharante, appekacce na paralokavajjabhayadassāvine viharante. Обозрев мир оком Будды, я увидел существ, у которых мало пыли в глазах и много пыли в глазах, с сильными качествами и со слабыми качествами, с хорошими свойствами и с плохими свойствами, которых легко обучать и которых трудно обучать, и некоторых, кто пребывал в видении неодобрения и страха перед иным миром.

Seyyathāpi nāma uppaliniyaṁ vā paduminiyaṁ vā puṇḍarīkiniyaṁ vā appekaccāni uppalāni vā padumāni vā puṇḍarīkāni vā udake jātāni udake saṁvaḍḍhāni udakānuggatāni antonimuggaposīni, appekaccāni uppalāni vā padumāni vā puṇḍarīkāni vā udake jātāni udake saṁvaḍḍhāni udakānuggatāni samodakaṁ ṭhitāni, appekaccāni uppalāni vā padumāni vā puṇḍarīkāni vā udake jātāni udake saṁvaḍḍhāni udakaṁ accuggamma ṭhitāni anupalittāni udakena; Подобно тому как в пруду с голубыми, или с красными, или с белыми лотосами некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде и расцвести, будучи погружены в воду, так и не взойдя над поверхностью воды; некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде и покоиться на поверхности воды; некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде, но они всходят над водой и находятся там, будучи не замочены водой,

evameva kho ahaṁ, bhikkhave, buddhacakkhunā lokaṁ volokento addasaṁ satte apparajakkhe mahārajakkhe, tikkhindriye mudindriye, svākāre dvākāre, suviññāpaye duviññāpaye, appekacce paralokavajjabhayadassāvine viharante, appekacce na paralokavajjabhayadassāvine viharante. - точно так же, обозрев мир оком Будды, я увидел существ, у которых мало пыли в глазах и много пыли в глазах, с сильными качествами и со слабыми качествами, с хорошими свойствами и с плохими свойствами, которых легко обучать и которых трудно обучать, и некоторых, кто пребывал в видении неодобрения и страха перед иным миром.

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, brahmānaṁ sahampatiṁ gāthāya paccabhāsiṁ: Тогда я ответил Брахме Сахампати строфой:

‘Apārutā tesaṁ amatassa dvārā, Открыты в Бессмертное для них врата:

Ye sotavanto pamuñcantu saddhaṁ; Пусть ухо склоняющий веру взрастит.

Vihiṁsasaññī paguṇaṁ na bhāsiṁ, Предвидев проблемы, я, Брахма, молчал

Dhammaṁ paṇītaṁ manujesu brahme’ti. О Дхамме возвышенной и уточнённой.

Atha kho, bhikkhave, brahmā sahampati ‘katāvakāso khomhi bhagavatā dhammadesanāyā’ti maṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā tatthevantaradhāyi. И тогда Брахма Сахампати подумал: «Благословенный согласился с моей просьбой обучать Дхамме». Затем он поклонился мне и исчез прямо на том самом месте.

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘kassa nu kho ahaṁ paṭhamaṁ dhammaṁ deseyyaṁ; «Кого мне следует первого научить Дхамме?

ko imaṁ dhammaṁ khippameva ājānissatī’ti? Кто поймёт эту Дхамму быстро?»

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: И тогда мысль пришла ко мне:

‘ayaṁ kho āḷāro kālāmo paṇḍito viyatto medhāvī dīgharattaṁ apparajakkhajātiko. ‘«Алара Калама мудр, умён, проницателен. Долгое время у него было мало пыли в глазах.

Yannūnāhaṁ āḷārassa kālāmassa paṭhamaṁ dhammaṁ deseyyaṁ. Что, если я первого научу Дхамме Алара Каламу?

So imaṁ dhammaṁ khippameva ājānissatī’ti. Он поймёт её быстро».

Atha kho maṁ, bhikkhave, devatā upasaṅkamitvā etadavoca: Тогда божества подошли ко мне и сказали:

‘sattāhakālaṅkato, bhante, āḷāro kālāmo’ti. «Уважаемый, Алара Калама скончался семь дней назад».

Ñāṇañca pana me dassanaṁ udapādi: И знание и видение [также] возникли во мне:

‘sattāhakālaṅkato āḷāro kālāmo’ti. «Алара Калама скончался семь дней назад».

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘mahājāniyo kho āḷāro kālāmo. «Велика утрата Алара Каламы.

Sace hi so imaṁ dhammaṁ suṇeyya, khippameva ājāneyyā’ti. Если бы он услышал эту Дхамму, он бы понял её быстро».

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘kassa nu kho ahaṁ paṭhamaṁ dhammaṁ deseyyaṁ; «Кого мне следует первого научить Дхамме?

ko imaṁ dhammaṁ khippameva ājānissatī’ti? Кто поймёт эту Дхамму быстро?»

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: И тогда мысль пришла ко мне:

‘ayaṁ kho udako rāmaputto paṇḍito viyatto medhāvī dīgharattaṁ apparajakkhajātiko. «Уддака Рамапутта мудр, умён, проницателен. Долгое время у него было мало пыли в глазах.

Yannūnāhaṁ udakassa rāmaputtassa paṭhamaṁ dhammaṁ deseyyaṁ. Что, если я первого научу Дхамме Уддака Рамапутту?

So imaṁ dhammaṁ khippameva ājānissatī’ti. Он поймёт её быстро».

Atha kho maṁ, bhikkhave, devatā upasaṅkamitvā etadavoca: Тогда божества подошли ко мне и сказали:

‘abhidosakālaṅkato, bhante, udako rāmaputto’ti. «Уважаемый, Уддака Рамапутта скончался прошлой ночью».

Ñāṇañca pana me dassanaṁ udapādi: И знание и видение [также] возникли во мне:

‘abhidosakālaṅkato udako rāmaputto’ti. Уддака Рамапутта скончался прошлой ночью».

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘mahājāniyo kho udako rāmaputto. «Велика утрата Уддаки Рамапутты.

Sace hi so imaṁ dhammaṁ suṇeyya, khippameva ājāneyyā’ti. Если бы он услышал эту Дхамму, он бы понял её быстро».

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘kassa nu kho ahaṁ paṭhamaṁ dhammaṁ deseyyaṁ; «Кого мне следует первого научить Дхамме?

ko imaṁ dhammaṁ khippameva ājānissatī’ti? Кто поймёт эту Дхамму быстро?»

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: И тогда мысль пришла ко мне:

‘bahukārā kho me pañcavaggiyā bhikkhū, ye maṁ padhānapahitattaṁ upaṭṭhahiṁsu. «Монахи из группы пяти, которые прислуживали мне, когда я был вовлечён в старания, были очень полезны.

Yannūnāhaṁ pañcavaggiyānaṁ bhikkhūnaṁ paṭhamaṁ dhammaṁ deseyyan’ti. Что, если я первых научу Дхамме их?»

Tassa mayhaṁ, bhikkhave, etadahosi: Я подумал:

‘kahaṁ nu kho etarahi pañcavaggiyā bhikkhū viharantī’ti? «Где сейчас проживают монахи из группы пяти?»

Addasaṁ kho ahaṁ, bhikkhave, dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena pañcavaggiye bhikkhū bārāṇasiyaṁ viharante isipatane migadāye. И божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, я увидел, что они проживали в Варанаси, в Оленьем парке, в Исипатане.

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, uruvelāyaṁ yathābhirantaṁ viharitvā yena bārāṇasī tena cārikaṁ pakkamiṁ. Затем, монахи, когда я побыл в Урувеле столько, сколько считал нужным, я отправился странствовать переходами в направлении Варанаси.

Addasā kho maṁ, bhikkhave, upako ājīvako antarā ca gayaṁ antarā ca bodhiṁ addhānamaggappaṭipannaṁ. По дороге между Гаей и местом просветления меня увидел адживака Упака

Disvāna maṁ etadavoca: и сказал:

‘vippasannāni kho te, āvuso, indriyāni, parisuddho chavivaṇṇo pariyodāto. «Друг, черты [твоего лица] чисты, цвет твоей кожи чистый и яркий.

Kaṁsi tvaṁ, āvuso, uddissa pabbajito, ko vā te satthā, kassa vā tvaṁ dhammaṁ rocesī’ti? Под чьим [учительством] ты ушёл в бездомную жизнь, друг? Кто твой учитель? Чьей Дхаммы ты придерживаешься?»

Evaṁ vutte, ahaṁ, bhikkhave, upakaṁ ājīvakaṁ gāthāhi ajjhabhāsiṁ: Я ответил адживаке Упаке строфами:

‘Sabbābhibhū sabbavidūhamasmi, Я тот, кто знает всё, кто всё преодолел,

Sabbesu dhammesu anūpalitto; Отбросив всё, ничем я не запачкан.

Sabbañjaho taṇhākkhaye vimutto, Освобождён я угасаньем жажды.

Sayaṁ abhiññāya kamuddiseyyaṁ. Если я [сам] познал всё это для себя,

Na me ācariyo atthi, Кого учителем тогда назвать могу?

sadiso me na vijjati; Нет у меня учителя, подобного мне нет

Sadevakasmiṁ lokasmiṁ, В мире во всём со всеми божествами,

natthi me paṭipuggalo. Ведь человека нет,

Ahañhi arahā loke, Со мной кто-б мог сравняться.

ahaṁ satthā anuttaro; Я тот, кто в мире этом совершенен,

Ekomhi sammāsambuddho, Учитель [в этом мире] величайший.

sītibhūtosmi nibbuto. И просветлённый полностью лишь я один, тот, пламя чьё потушено, угасло.

Dhammacakkaṁ pavattetuṁ, И направляюсь ныне в город я касийский,

Gacchāmi kāsinaṁ puraṁ; Чтоб привести в движение Дхаммы Колесо.

Andhībhūtasmiṁ lokasmiṁ, И в мире, что ослепшим [снова] стал,

Āhañchaṁ amatadundubhin’ti. Я буду бить в бессмертья барабан.

‘Yathā kho tvaṁ, āvuso, paṭijānāsi, arahasi anantajino’ti. [Упака ответил]: «Судя по твоим заявлениям, друг, ты должен быть Вселенским Победителем».

‘Mādisā ve jinā honti, [Благословенный ответил]: Победоносные подобны мне,

ye pattā āsavakkhayaṁ; Достигли разрушенья пятен.

Jitā me pāpakā dhammā, Все состояния плохие одолел,

tasmāhamupaka jino’ti. Вот почему, Упака, я победоносный.

Evaṁ vutte, bhikkhave, upako ājīvako ‘hupeyyapāvuso’ti vatvā sīsaṁ okampetvā ummaggaṁ gahetvā pakkāmi. Когда так было сказано, адживака Упака сказал: «Пусть будет так, друг». Покачав головой, он свернул на боковую дорогу и ушёл.

Atha khvāhaṁ, bhikkhave, anupubbena cārikaṁ caramāno yena bārāṇasī isipatanaṁ migadāyo yena pañcavaggiyā bhikkhū tenupasaṅkamiṁ. Далее, монахи, странствуя переходами, со временем я прибыл в Варанаси, в Олений парк, в Исипатану и подошёл к монахам из группы пяти.

Addasaṁsu kho maṁ, bhikkhave, pañcavaggiyā bhikkhū dūrato āgacchantaṁ. Монахи увидели меня издали

Disvāna aññamaññaṁ saṇṭhapesuṁ: и между собой решили:

‘ayaṁ kho, āvuso, samaṇo gotamo āgacchati bāhulliko padhānavibbhanto āvatto bāhullāya. «Друзья, вот идёт отшельник Готама, который проживает в роскоши, который отбросил своё старание, вернулся к роскоши.

So neva abhivādetabbo, na paccuṭṭhātabbo; nāssa pattacīvaraṁ paṭiggahetabbaṁ. Не следует кланяться ему, вставать перед ним, принимать его чашу и внешнее одеяние,

Api ca kho āsanaṁ ṭhapetabbaṁ, sace ākaṅkhissati nisīdissatī’ti. но можно приготовить для него сиденье. Если он захочет, может присесть».

Yathā yathā kho ahaṁ, bhikkhave, upasaṅkamiṁ tathā tathā pañcavaggiyā bhikkhū nāsakkhiṁsu sakāya katikāya saṇṭhātuṁ. Однако, когда я подошёл, те монахи не смогли сдержать своего уговора.

Appekacce maṁ paccuggantvā pattacīvaraṁ paṭiggahesuṁ, appekacce āsanaṁ paññapesuṁ, appekacce pādodakaṁ upaṭṭhapesuṁ. Один вышел повстречать меня и взял мою чашу и внешнее одеяние, другой приготовил сиденье, ещё другой выставил воду для [мытья] ног.

Api ca kho maṁ nāmena ca āvusovādena ca samudācaranti. Однако они обратились ко мне по имени и [словом] «друг».

Evaṁ vutte, ahaṁ, bhikkhave, pañcavaggiye bhikkhū etadavocaṁ: Тогда я сказал им:

‘mā, bhikkhave, tathāgataṁ nāmena ca āvusovādena ca samudācaratha. «Монахи, не обращайтесь к Татхагате по имени и [словом] «друг».

Arahaṁ, bhikkhave, tathāgato sammāsambuddho. Татхагата – совершенный, полностью просветлённый.

Odahatha, bhikkhave, sotaṁ, amatamadhigataṁ, ahamanusāsāmi, ahaṁ dhammaṁ desemi. Послушайте монахи, Бессмертное было достигнуто. Я буду наставлять вас, я буду учить вас Дхамме.

Yathānusiṭṭhaṁ tathā paṭipajjamānā nacirasseva—yassatthāya kulaputtā sammadeva agārasmā anagāriyaṁ pabbajanti, tadanuttaraṁ—brahmacariyapariyosānaṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharissathā’ti. Практикуя в соответствии с наставлением, реализовав для себя здесь и сейчас посредством прямого знания, вы вскоре войдёте и будете пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

Evaṁ vutte, bhikkhave, pañcavaggiyā bhikkhū maṁ etadavocuṁ: Когда так было сказано, монахи из группы пяти ответили мне так:

‘tāyapi kho tvaṁ, āvuso gotama, iriyāya tāya paṭipadāya tāya dukkarakārikāya nājjhagamā uttari manussadhammā alamariyañāṇadassanavisesaṁ, kiṁ pana tvaṁ etarahi bāhulliko padhānavibbhanto āvatto bāhullāya adhigamissasi uttari manussadhammā alamariyañāṇadassanavisesan’ti? «Друг Готама, поведением, практикой, исполнением аскез, которые ты предпринимал, ты не достиг каких-либо сверхчеловеческих состояний, какого-либо отличия в знании и видении, что достойно благородных. Поскольку ты теперь проживаешь в роскоши, оставив своё старание, вернувшись к роскоши, как могло произойти так, что ты достиг каких-либо сверхчеловеческих состояний, какого-либо отличия в знании и видении, что достойно благородных?»

Evaṁ vutte, ahaṁ, bhikkhave, pañcavaggiye bhikkhū etadavocaṁ: Когда так было сказано, я сказал им:

‘na, bhikkhave, tathāgato bāhulliko, na padhānavibbhanto, na āvatto bāhullāya. «Татхагата не проживает в роскоши, как и не оставил своего старания и не вернулся к роскоши.

Arahaṁ, bhikkhave, tathāgato sammāsambuddho. Татхагата – совершенный, полностью просветлённый.

Dutiyampi kho, bhikkhave, pañcavaggiyā bhikkhū maṁ etadavocuṁ: И во второй раз монахи из группы пяти сказали мне:

Dutiyampi kho ahaṁ, bhikkhave, pañcavaggiye bhikkhū etadavocaṁ: И во второй раз я сказал им:

‘na, bhikkhave, tathāgato bāhulliko …pe… «Татхагата не проживает в роскоши… жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

upasampajja viharissathā’ti.

Tatiyampi kho, bhikkhave, pañcavaggiyā bhikkhū maṁ etadavocuṁ: И в третий раз монахи из группы пяти сказали мне:

Evaṁ vutte, ahaṁ, bhikkhave, pañcavaggiye bhikkhū etadavocaṁ: Когда так было сказано, я спросил их:

‘abhijānātha me no tumhe, bhikkhave, ito pubbe evarūpaṁ pabhāvitametan’ti? «Монахи, слышали ли вы, чтобы я говорил так прежде?»

‘No hetaṁ, bhante’. «Нет, уважаемый».

‘Arahaṁ, bhikkhave, tathāgato sammāsambuddho. «Монахи, Татхагата – совершенный, полностью просветлённый.

Asakkhiṁ kho ahaṁ, bhikkhave, pañcavaggiye bhikkhū saññāpetuṁ. Я смог убедить монахов из группы пяти

Dvepi sudaṁ, bhikkhave, bhikkhū ovadāmi, tayo bhikkhū piṇḍāya caranti. И затем иногда я наставлял двух монахов, пока трое других ходили за подаяниями,

Yaṁ tayo bhikkhū piṇḍāya caritvā āharanti tena chabbaggiyā yāpema. и мы шестеро жили на то, что те трое монахов приносили с хождения за подаяниями.

Tayopi sudaṁ, bhikkhave, bhikkhū ovadāmi, dve bhikkhū piṇḍāya caranti. Иногда я наставлял трёх монахов, пока другие двое ходили за подаяниями,

Yaṁ dve bhikkhū piṇḍāya caritvā āharanti tena chabbaggiyā yāpema. и мы шестеро жили на то, что те двое монахов приносили с хождения за подаяниями.

Atha kho, bhikkhave, pañcavaggiyā bhikkhū mayā evaṁ ovadiyamānā evaṁ anusāsiyamānā attanā jātidhammā samānā jātidhamme ādīnavaṁ viditvā ajātaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamānā ajātaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁsu, attanā jarādhammā samānā jarādhamme ādīnavaṁ viditvā ajaraṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamānā ajaraṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁsu, attanā byādhidhammā samānā …pe… attanā maraṇadhammā samānā … attanā sokadhammā samānā … attanā saṅkilesadhammā samānā saṅkilesadhamme ādīnavaṁ viditvā asaṅkiliṭṭhaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ pariyesamānā asaṅkiliṭṭhaṁ anuttaraṁ yogakkhemaṁ nibbānaṁ ajjhagamaṁsu. И затем монахи из группы пяти, будучи обучены и наставлены мной, будучи сами подвержены рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ища нерождённую защиту от подневольности, ниббану, достигли нерождённой защиты от подневольности, ниббаны. Будучи сами подвержены старению, болезни, смерти, печали, и загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено старению, болезни, смерти, печали, и загрязнению, ища нестареющую… незапятнанную защиту от подневольности, ниббану, они достигли нестареющей… незапятнанной защиты от подневольности, ниббаны.

Ñāṇañca pana nesaṁ dassanaṁ udapādi: Знание и видение возникло в них:

‘akuppā no vimutti, ayamantimā jāti, natthi dāni punabbhavo’ti. «Непоколебимо наше освобождение. Это наше последнее рождение. Не будет более нового существования».

Pañcime, bhikkhave, kāmaguṇā. Монахи, есть эти пять нитей чувственного удовольствия.

Katame pañca? Какие пять?

Cakkhuviññeyyā rūpā iṭṭhā kantā manāpā piyarūpā kāmūpasaṁhitā rajanīyā, Формы, познаваемые глазом, – желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие страсть.

sotaviññeyyā saddā …pe… Звуки,познаваемые ухом …

ghānaviññeyyā gandhā … Запахи, познаваемые носом …

jivhāviññeyyā rasā … Вкусы, познаваемые языком …

kāyaviññeyyā phoṭṭhabbā iṭṭhā kantā manāpā piyarūpā kāmūpasaṁhitā rajanīyā. Осязаемые вещи, познаваемые телом, – желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие страсть.

Ime kho, bhikkhave, pañca kāmaguṇā. Таковы пять нитей чувственного удовольствия.

Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā ime pañca kāmaguṇe gathitā mucchitā ajjhopannā anādīnavadassāvino anissaraṇapaññā paribhuñjanti, te evamassu veditabbā: Что касается тех жрецов и отшельников, которые привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий, очарованы ими, всецело преданы им, и которые используют их, не видя опасности в них и не понимая спасения от них, – то в отношении них можно понять следующее:

‘anayamāpannā byasanamāpannā yathākāmakaraṇīyā pāpimato’. «Они повстречали беду, повстречали бедствие, Злой [Мара] может делать с ними всё, что пожелает»

Seyyathāpi, bhikkhave, āraññako mago baddho pāsarāsiṁ adhisayeyya. Представьте лесного оленя, который лежит связанным на груде ловушек.

So evamassa veditabbo: В отношении него можно понять следующее:

‘anayamāpanno byasanamāpanno yathākāmakaraṇīyo luddassa. Он повстречал беду, повстречал бедствие, охотник может делать с ним всё, что пожелает,

Āgacchante ca pana ludde yena kāmaṁ na pakkamissatī’ti. и когда охотник придёт, тот не сможет пойти туда, куда захочет».

Evameva kho, bhikkhave, ye hi keci samaṇā vā brāhmaṇā vā ime pañca kāmaguṇe gathitā mucchitā ajjhopannā anādīnavadassāvino anissaraṇapaññā paribhuñjanti, te evamassu veditabbā: Точно также, что касается тех жрецов и отшельников, которые привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий… можно понять следующее:

‘anayamāpannā byasanamāpannā yathākāmakaraṇīyā pāpimato’. «Они повстречали беду, повстречали бедствие, Злой [Мара] может делать с ними всё, что пожелает».

Ye ca kho keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā ime pañca kāmaguṇe agathitā amucchitā anajjhopannā ādīnavadassāvino nissaraṇapaññā paribhuñjanti, te evamassu veditabbā: Что касается тех жрецов и отшельников, которые не привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий, не очарованы ими, не преданы им всецело, и которые используют их, видя опасность в них и понимая спасение от них, – то в отношении них можно понять следующее:

‘na anayamāpannā na byasanamāpannā na yathākāmakaraṇīyā pāpimato’. «Они не повстречали беду, не повстречали бедствие, Злой [Мара] не сможет делать с ними всё, что пожелает».

Seyyathāpi, bhikkhave, āraññako mago abaddho pāsarāsiṁ adhisayeyya. Представьте лесного оленя, который лежит не связанным на груде ловушек.

So evamassa veditabbo: В отношении него можно понять следующее:

‘na anayamāpanno na byasanamāpanno na yathākāmakaraṇīyo luddassa. «Он не повстречал беду, не повстречал бедствие, охотник не сможет делать с ним всё, что пожелает,

Āgacchante ca pana ludde yena kāmaṁ pakkamissatī’ti. и когда охотник придёт, он сможет пойти туда, куда захочет».

Evameva kho, bhikkhave, ye hi keci samaṇā vā brāhmaṇā vā ime pañca kāmaguṇe agathitā amucchitā anajjhopannā ādīnavadassāvino nissaraṇapaññā paribhuñjanti, te evamassu veditabbā: Точно также, что касается тех жрецов и отшельников, которые не привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий…

Seyyathāpi, bhikkhave, āraññako mago araññe pavane caramāno vissattho gacchati, vissattho tiṭṭhati, vissattho nisīdati, vissattho seyyaṁ kappeti. Представьте, как если бы лесной олень скитался по диким лесам. Он бы ходил уверенно, стоял уверенно, сидел уверенно, лежал уверенно.

Taṁ kissa hetu? И почему?

Anāpāthagato, bhikkhave, luddassa. Потому что он вне области досягаемости охотника.

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu vivicceva kāmehi vivicca akusalehi dhammehi savitakkaṁ savicāraṁ vivekajaṁ pītisukhaṁ paṭhamaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Точно также, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

Ayaṁ vuccati, bhikkhave, bhikkhu andhamakāsi māraṁ apadaṁ, vadhitvā māracakkhuṁ adassanaṁ gato pāpimato. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu vitakkavicārānaṁ vūpasamā ajjhattaṁ sampasādanaṁ cetaso ekodibhāvaṁ avitakkaṁ avicāraṁ samādhijaṁ pītisukhaṁ dutiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, с угасанием направления и удержания [ума на объекте], монах входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.

Ayaṁ vuccati, bhikkhave …pe… pāpimato. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании».

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sabbaso rūpasaññānaṁ samatikkamā paṭighasaññānaṁ atthaṅgamā nānattasaññānaṁ amanasikārā ‘ananto ākāso’ti ākāsānañcāyatanaṁ upasampajja viharati. Далее, с полным преодолением восприятий форм, с исчезновением восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественного, осознавая: «Пространство безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sabbaso ākāsānañcāyatanaṁ samatikkamma ‘anantaṁ viññāṇan’ti viññāṇañcāyatanaṁ upasampajja viharati. Далее, с полным преодолением сферы безграничного пространства, осознавая: «Сознание безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного сознания.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sabbaso viññāṇañcāyatanaṁ samatikkamma ‘natthi kiñcī’ti ākiñcaññāyatanaṁ upasampajja viharati. Далее, с полным преодолением сферы безграничного сознания, осознавая: «Здесь ничего нет», монах входит и пребывает в сфере отсутствия всего.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sabbaso ākiñcaññāyatanaṁ samatikkamma nevasaññānāsaññāyatanaṁ upasampajja viharati. Далее, с полным преодолением сферы отсутствия всего монах входит и пребывает в сфере-ни-восприятия-ни-не-восприятия.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sabbaso nevasaññānāsaññāyatanaṁ samatikkamma saññāvedayitanirodhaṁ upasampajja viharati, paññāya cassa disvā āsavā parikkhīṇā honti. Далее, с полным преодолением сферы ни-восприятия-ни-не-восприятия, монах входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. И пятна [загрязнений ума] полностью уничтожены его видением мудростью.

Tiṇṇo loke visattikaṁ vissattho gacchati, vissattho tiṭṭhati, vissattho nisīdati, vissattho seyyaṁ kappeti. Он ходит уверенно, стоит уверенно, сидит уверенно, лежит уверенно.

Taṁ kissa hetu? И почему?

Anāpāthagato, bhikkhave, pāpimato”ti. Потому что он вне области досягаемости Злого [Мары].

Idamavoca bhagavā. Так сказал Благословенный.

Attamanā te bhikkhū bhagavato bhāsitaṁ abhinandunti. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

Pāsarāsisuttaṁ niṭṭhitaṁ chaṭṭhaṁ.

Previous Next