Theravadan

Other Translations: Deutsch , English

From: SV theravada.ru

Majjhima Nikāya 39 Мадджхима Никая 39

Mahāassapurasutta Большое наставление в Ассапуре

Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.

ekaṁ samayaṁ bhagavā aṅgesu viharati assapuraṁ nāma aṅgānaṁ nigamo. Однажды Благословенный проживал в стране Ангов в городе Ангов под названием Ассапура.

Tatra kho bhagavā bhikkhū āmantesi: Там Благословенный обратился к монахам так:

“bhikkhavo”ti. - Монахи!

“Bhadante”ti te bhikkhū bhagavato paccassosuṁ. - Уважаемый, - ответили они.

Bhagavā etadavoca: Благословенный сказал следующее:

“Samaṇā samaṇāti vo, bhikkhave, jano sañjānāti. – «Отшельники, отшельники» – вот как, монахи, люди воспринимают вас.

Tumhe ca pana ‘ke tumhe’ti puṭṭhā samānā ‘samaṇāmhā’ti paṭijānātha; И когда вас спрашивают: «Вы кто?» – вы утверждаете, что вы отшельники.

tesaṁ vo, bhikkhave, evaṁsamaññānaṁ sataṁ evaṁpaṭiññānaṁ sataṁ ‘ye dhammā samaṇakaraṇā ca brāhmaṇakaraṇā ca te dhamme samādāya vattissāma, evaṁ no ayaṁ amhākaṁ samaññā ca saccā bhavissati paṭiññā ca bhūtā. Поскольку так вы обозначаетесь и так о себе заявляете, то вот как вам следует тренироваться: «Мы будем предпринимать и практиковать те вещи, которые делают кого-либо отшельником, делают кого-либо жрецом, так что наши обозначения будут правдивыми, наши утверждения – подлинными,

Yesañca mayaṁ cīvarapiṇḍapātasenāsanagilānappaccayabhesajjaparikkhāraṁ paribhuñjāma, tesaṁ te kārā amhesu mahapphalā bhavissanti mahānisaṁsā, amhākañcevāyaṁ pabbajjā avañjhā bhavissati saphalā saudrayā’ti. и так, чтобы услужение тех [мирян], чьи одежды, еду, жилища, необходимые для лечения вещи мы используем, принесло им великий плод и благо, и так, чтобы наш уход в бездомную жизнь был бы не тщетным, а плодотворным и продуктивным».

Evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ.

Katame ca, bhikkhave, dhammā samaṇakaraṇā ca brāhmaṇakaraṇā ca? И какие вещи, монахи, делают кого-либо отшельником, делают кого-либо жрецом?

‘Hirottappena samannāgatā bhavissāmā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем обладать чувством стыда и боязнью совершить проступок».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, alamettāvatā katamettāvatā, anuppatto no sāmaññattho, natthi no kiñci uttariṁ karaṇīyan’ti tāvatakeneva tuṭṭhiṁ āpajjeyyātha. «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок. Этого достаточно, это было выполнено, цель отшельничества достигнута, нам нечего больше делать» – и будете отдыхать, довольные этим.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave: Монахи, я говорю вам, заявляю вам:

‘mā vo sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi, sati uttariṁ karaṇīye’. вам, то есть тем, кто ищет статуса отшельника [не следует останавливаться] не достигнув цели отшельничества, когда всё ещё есть то, что необходимо осуществить.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

‘Parisuddho no kāyasamācāro bhavissati uttāno vivaṭo na ca chiddavā saṁvuto ca. Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Наше телесное поведение будет очищенным, чистым и открытым, безупречным и сдержанным,

Tāya ca pana parisuddhakāyasamācāratāya nevattānukkaṁsessāma na paraṁ vambhessāmā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. и мы не станем восхвалять себя и унижать других из-за этого очищенного телесного поведения».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro; «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, и наше телесное поведение было очищено.

alamettāvatā katamettāvatā, anuppatto no sāmaññattho, natthi no kiñci uttariṁ karaṇīyan’ti tāvatakeneva tuṭṭhiṁ āpajjeyyātha. Этого достаточно, это было выполнено, цель отшельничества достигнута, нам нечего больше делать» – и будете отдыхать, довольные этим.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave: Монахи, я говорю вам, заявляю вам:

‘mā vo sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi, sati uttariṁ karaṇīye’. вам, то есть тем, кто ищет статуса отшельника, [не следует останавливаться] не достигнув цели отшельничества, когда всё ещё есть то, что необходимо осуществить.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

‘Parisuddho no vacīsamācāro bhavissati uttāno vivaṭo na ca chiddavā saṁvuto ca. Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Наше словесное поведение будет очищенным, чистым и открытым, безупречным и сдержанным, и мы не станем восхвалять себя и унижать других из-за этого очищенного словесного поведения»…

Tāya ca pana parisuddhavacīsamācāratāya nevattānukkaṁsessāma na paraṁ vambhessāmā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ.

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro;

alamettāvatā katamettāvatā, anuppatto no sāmaññattho, natthi no kiñci uttariṁ karaṇīyan’ti tāvatakeneva tuṭṭhiṁ āpajjeyyātha.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave:

‘mā vo sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi, sati uttariṁ karaṇīye’.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ?

‘Parisuddho no manosamācāro bhavissati uttāno vivaṭo na ca chiddavā saṁvuto ca. умственное поведение …

Tāya ca pana parisuddhamanosamācāratāya nevattānukkaṁsessāma na paraṁ vambhessāmā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ.

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro, parisuddho manosamācāro;

alamettāvatā katamettāvatā, anuppatto no sāmaññattho, natthi no kiñci uttariṁ karaṇīyan’ti tāvatakeneva tuṭṭhiṁ āpajjeyyātha.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave:

‘mā vo sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi, sati uttariṁ karaṇīye’.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ?

‘Parisuddho no ājīvo bhavissati uttāno vivaṭo na ca chiddavā saṁvuto ca. «Наши средства к жизни будут очищенными, чистыми и открытыми, безупречными и сдержанными,

Tāya ca pana parisuddhājīvatāya nevattānukkaṁsessāma na paraṁ vambhessāmā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. и мы не станем восхвалять себя и унижать других из-за этих очищенных средств к жизни».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro, parisuddho manosamācāro, parisuddho ājīvo; «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, и наше телесное, словесное, умственное поведение и средства к жизни очищены.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave: Монахи, я говорю вам, заявляю вам:

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

‘Indriyesu guttadvārā bhavissāma; Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем охранять двери наших способностей [органов] чувств».

cakkhunā rūpaṁ disvā na nimittaggāhī nānubyañjanaggāhī. Видя форму глазом, мы не будем цепляться за её образ и черты.

Yatvādhikaraṇamenaṁ cakkhundriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ, tassa saṁvarāya paṭipajjissāma, rakkhissāma cakkhundriyaṁ, cakkhundriye saṁvaraṁ āpajjissāma. Ведь если мы оставим способность глаза неохраняемой, плохие неблагие состояния алчности и грусти могут наводнить нас. Мы будем практиковать путь сдерживания, охранять способность глаза, предпринимать сдерживание способности глаза.

Sotena saddaṁ sutvā …pe… Слыша звук ухом …

ghānena gandhaṁ ghāyitvā …pe… Обоняя запах носом …

jivhāya rasaṁ sāyitvā …pe… Пробуя вкус языком …

kāyena phoṭṭhabbaṁ phusitvā …pe… Касаясь осязаемой вещи телом …

manasā dhammaṁ viññāya na nimittaggāhī nānubyañjanaggāhī. Познавая умственный феномен умом, мы не будем цепляться за его образ и черты.

Yatvādhikaraṇamenaṁ manindriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ, tassa saṁvarāya paṭipajjissāma, rakkhissāma manindriyaṁ, manindriye saṁvaraṁ āpajjissāmā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. едь если мы оставим способность ума неохраняемой, то плохие, неблагие состояния алчности и грусти могут наводнить нас. Мы будем практиковать путь сдерживания, охранять способность ума, предпринимать сдерживание способности ума».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro, parisuddho manosamācāro, parisuddho ājīvo, indriyesumha guttadvārā; «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, наше телесное, словесное, умственное поведение и средства к жизни очищены и мы охраняем двери наших органов чувств.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave:

‘mā vo sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi, sati uttariṁ karaṇīye’.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

‘Bhojane mattaññuno bhavissāma, paṭisaṅkhā yoniso āhāraṁ āharissāma, «Мы будем умеренны в еде. Мудро осмысливая, мы будем употреблять пищу, собранную с подаяний,

neva davāya na madāya na maṇḍanāya na vibhūsanāya yāvadeva imassa kāyassa ṭhitiyā yāpanāya, vihiṁsūparatiyā, brahmacariyānuggahāya, iti purāṇañca vedanaṁ paṭihaṅkhāma navañca vedanaṁ na uppādessāma, yātrā ca no bhavissati, anavajjatā ca, phāsu vihāro cā’ti evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. не ради развлечений, не ради упоения, не ради физической красоты и привлекательности, а просто ради стойкости и продолжительности этого тела, чтобы устранить дискомфорт, [тем самым] поддержать [ведение] святой жизни, осознавая: «Так я устраню старые чувства [голода] и не создам новых чувств [от переедания]. Я буду здоровым, не буду [этим] порицаем, буду пребывать в облегчении».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro, parisuddho manosamācāro, parisuddho ājīvo, indriyesumha guttadvārā, bhojane mattaññuno; «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, наше телесное, словесное, умственное поведение и средства к жизни очищены, мы охраняем двери наших органов чувств и мы умеренны в еде.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave:

‘mā vo, sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi sati uttariṁ karaṇīye’.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

‘Jāgariyaṁ anuyuttā bhavissāma, divasaṁ caṅkamena nisajjāya āvaraṇīyehi dhammehi cittaṁ parisodhessāma. Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем предаваться бодрствованию. Днём, во время хождения вперёд и назад и сидения, мы будем очищать свой ум от тех состояний, что создают препятствия.

Rattiyā paṭhamaṁ yāmaṁ caṅkamena nisajjāya āvaraṇīyehi dhammehi cittaṁ parisodhessāma. В первую стражу ночи, во время хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, мы будем очищать свой ум от тех состояний, что создают препятствия.

Rattiyā majjhimaṁ yāmaṁ dakkhiṇena passena sīhaseyyaṁ kappessāma pāde pādaṁ accādhāya, sato sampajāno uṭṭhānasaññaṁ manasi karitvā. В среднюю стражу ночи мы будем ложиться на правый бок в позе льва, положив одну ступню на другую, осознанные и бдительные, предварительно сделав в уме отметку, когда следует вставать.

Rattiyā pacchimaṁ yāmaṁ paccuṭṭhāya caṅkamena nisajjāya āvaraṇīyehi dhammehi cittaṁ parisodhessāmā’ti, evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. После подъёма, в третью стражу ночи, по мере хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, мы будем очищать свой ум от тех состояний, что создают препятствия».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro, parisuddho manosamācāro, parisuddho ājīvo, indriyesumha guttadvārā, bhojane mattaññuno, jāgariyaṁ anuyuttā; «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, наше телесное, словесное, умственное поведение и средства к жизни очищены, мы охраняем двери наших органов чувств, мы умеренны в еде и мы предаёмся бодрствованию.

alamettāvatā katamettāvatā, anuppatto no sāmaññattho, natthi no kiñci uttariṁ karaṇīyan’ti, tāvatakeneva tuṭṭhiṁ āpajjeyyātha. Этого достаточно, это было выполнено, цель отшельничества достигнута, нам нечего больше делать» – и будете отдыхать, довольные этим.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave:

‘mā vo, sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi sati uttariṁ karaṇīye’.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

‘Satisampajaññena samannāgatā bhavissāma, abhikkante paṭikkante sampajānakārī, ālokite vilokite sampajānakārī, samiñjite pasārite sampajānakārī, saṅghāṭipattacīvaradhāraṇe sampajānakārī, asite pīte khāyite sāyite sampajānakārī, uccārapassāvakamme sampajānakārī, gate ṭhite nisinne sutte jāgarite bhāsite tuṇhībhāve sampajānakārī’ti, evañhi vo, bhikkhave, sikkhitabbaṁ. Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем обладать осознанностью и бдительностью. Мы будем действовать с бдительностью, когда идём вперёд и возвращаемся… когда смотрим вперёд и смотрим в сторону… когда сгибаем и разгибаем свои члены тела… когда несём одеяния, внешнее одеяние, чашу… когда едим, пьём, жуём, пробуем… когда мочимся и испражняемся… когда идём, стоим, сидим, засыпаем, просыпаемся, разговариваем и молчим».

Siyā kho pana, bhikkhave, tumhākaṁ evamassa: И теперь, монахи, вы можете подумать так:

‘hirottappenamha samannāgatā, parisuddho no kāyasamācāro, parisuddho vacīsamācāro, parisuddho manosamācāro, parisuddho ājīvo, indriyesumha guttadvārā, bhojane mattaññuno, jāgariyaṁ anuyuttā, satisampajaññena samannāgatā; «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, наше телесное, словесное, умственное поведение и средства к жизни очищены, мы охраняем двери наших органов чувств, мы умеренны в еде, мы предаёмся бодрствованию и мы обладаем осознанностью и бдительностью.

Ārocayāmi vo, bhikkhave, paṭivedayāmi vo, bhikkhave:

‘mā vo, sāmaññatthikānaṁ sataṁ sāmaññattho parihāyi sati uttariṁ karaṇīye’.

Kiñca, bhikkhave, uttariṁ karaṇīyaṁ? И что ещё необходимо осуществить?

Idha, bhikkhave, bhikkhu vivittaṁ senāsanaṁ bhajati—araññaṁ rukkhamūlaṁ pabbataṁ kandaraṁ giriguhaṁ susānaṁ vanappatthaṁ abbhokāsaṁ palālapuñjaṁ. Вот, монахи, монах затворяется в уединённом обиталище: в лесу, у подножия дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне хома, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога соломы.

So pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto nisīdati pallaṅkaṁ ābhujitvā, ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. После принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он садится со скрещёнными ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность впереди.

So abhijjhaṁ loke pahāya vigatābhijjhena cetasā viharati, abhijjhāya cittaṁ parisodheti; Оставляя алчность к миру, он пребывает с умом, свободным от алчности. Он очищает ум от алчности.

byāpādapadosaṁ pahāya abyāpannacitto viharati, sabbapāṇabhūtahitānukampī, byāpādapadosā cittaṁ parisodheti; Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с умом, свободным от недоброжелательности, сострадательный ко всем живым существам.

thinamiddhaṁ pahāya vigatathinamiddho viharati, ālokasaññī sato sampajāno, thinamiddhā cittaṁ parisodheti; Он очищает ум от недоброжелательности и злости. Оставляя лень и апатию, он пребывает свободным от лени и апатии – осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии.

uddhaccakukkuccaṁ pahāya anuddhato viharati, ajjhattaṁ vūpasantacitto, uddhaccakukkuccā cittaṁ parisodheti; Отбрасывая неугомонность и сожаление, он пребывает не-взволнованным, с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности и сожаления.

vicikicchaṁ pahāya tiṇṇavicikiccho viharati, akathaṅkathī kusalesu dhammesu, vicikicchāya cittaṁ parisodheti. Отбрасывая сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих [умственных] состояний. Он очищает свой ум от сомнения.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso iṇaṁ ādāya kammante payojeyya. Монахи, представьте, как если человек взял заём и предпринял некое дело,

Tassa te kammantā samijjheyyuṁ. и его дело пошло бы на лад,

So yāni ca porāṇāni iṇamūlāni tāni ca byantī kareyya, siyā cassa uttariṁ avasiṭṭhaṁ dārabharaṇāya. так что он мог бы выплатить все деньги старого займа и у него осталось бы ещё достаточно, чтобы содержать жену.

Tassa evamassa: И тогда, осознав это,

‘ahaṁ kho pubbe iṇaṁ ādāya kammante payojesiṁ, tassa me te kammantā samijjhiṁsu.

Sohaṁ yāni ca porāṇāni iṇamūlāni tāni ca byantī akāsiṁ, atthi ca me uttariṁ avasiṭṭhaṁ dārabharaṇāyā’ti.

So tatonidānaṁ labhetha pāmojjaṁ, adhigaccheyya somanassaṁ. он был бы довольным и полным радости.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso ābādhiko assa dukkhito bāḷhagilāno, bhattañcassa nacchādeyya, na cassa kāye balamattā. Или представьте, как если бы человек был нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Еда не подходила бы ему, у его тела не было бы силы.

So aparena samayena tamhā ābādhā mucceyya, bhattañcassa chādeyya, siyā cassa kāye balamattā. Но позже он бы выздоровел от болезни, еда бы подходила ему, его тело восстановило бы силу.

Tassa evamassa: И тогда, осознав это,

‘ahaṁ kho pubbe ābādhiko ahosiṁ dukkhito bāḷhagilāno, bhattañca me nacchādesi, na ca me āsi kāye balamattā, somhi etarahi tamhā ābādhā mutto, bhattañca me chādeti, atthi ca me kāye balamattā’ti.

So tatonidānaṁ labhetha pāmojjaṁ, adhigaccheyya somanassaṁ. он был бы довольным и полным радости.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso bandhanāgāre baddho assa. Или представьте, как если бы человека бросили в тюрьму,

So aparena samayena tamhā bandhanā mucceyya sotthinā abbhayena, na cassa kiñci bhogānaṁ vayo. но позже он бы освободился от тюрьмы, был бы в безопасности и сохранности, не потеряв своего имущества.

Tassa evamassa: И тогда, осознав это,

‘ahaṁ kho pubbe bandhanāgāre baddho ahosiṁ, somhi etarahi tamhā bandhanā mutto, sotthinā abbhayena, natthi ca me kiñci bhogānaṁ vayo’ti.

So tatonidānaṁ labhetha pāmojjaṁ, adhigaccheyya somanassaṁ. он был бы довольным и полным радости.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso dāso assa anattādhīno parādhīno na yenakāmaṅgamo. Или представьте, как если бы человек был рабом, не независимым, но зависимым от других. Он не мог бы идти туда, куда пожелает.

So aparena samayena tamhā dāsabyā mucceyya attādhīno aparādhīno bhujisso yenakāmaṅgamo. Но позже он бы освободился от рабства, стал бы зависим только от себя, независимым от других, и мог бы идти туда, куда пожелает.

Tassa evamassa: И тогда, осознав это,

‘ahaṁ kho pubbe dāso ahosiṁ anattādhīno parādhīno na yenakāmaṅgamo, somhi etarahi tamhā dāsabyā mutto attādhīno aparādhīno bhujisso yenakāmaṅgamo’ti.

So tatonidānaṁ labhetha pāmojjaṁ, adhigaccheyya somanassaṁ. он был бы довольным и полным радости.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso sadhano sabhogo kantāraddhānamaggaṁ paṭipajjeyya. Или представьте, как если бы человек с богатством и имуществом поехал по дороге, ведущей через пустыню,

So aparena samayena tamhā kantārā nitthareyya sotthinā abbhayena, na cassa kiñci bhogānaṁ vayo. но потом он бы пересёк пустыню, был в безопасности и сохранности, не потеряв своего имущества.

Tassa evamassa: И тогда, осознав это,

‘ahaṁ kho pubbe sadhano sabhogo kantāraddhānamaggaṁ paṭipajjiṁ.

Somhi etarahi tamhā kantārā nitthiṇṇo sotthinā abbhayena, natthi ca me kiñci bhogānaṁ vayo’ti.

So tatonidānaṁ labhetha pāmojjaṁ, adhigaccheyya somanassaṁ. он был бы довольным и полным радости.

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu yathā iṇaṁ yathā rogaṁ yathā bandhanāgāraṁ yathā dāsabyaṁ yathā kantāraddhānamaggaṁ, ime pañca nīvaraṇe appahīne attani samanupassati. Точно также, монахи, когда эти пять помех не отброшены в нём, монах видит их соответствующим образом как долг, болезнь, тюрьму, рабство, дорогу через пустыню.

Seyyathāpi, bhikkhave, āṇaṇyaṁ yathā ārogyaṁ yathā bandhanāmokkhaṁ yathā bhujissaṁ yathā khemantabhūmiṁ; evameva bhikkhu ime pañca nīvaraṇe pahīne attani samanupassati. Но когда эти пять помех были отброшены в нём, он видит это как свободу от долга, здоровье, освобождение из тюрьмы, освобождение от рабства, безопасную землю.

So ime pañca nīvaraṇe pahāya cetaso upakkilese paññāya dubbalīkaraṇe, Отбросив эти пять помех, изъянов ума, которые ослабляют мудрость,

vivicceva kāmehi vivicca akusalehi dhammehi, savitakkaṁ savicāraṁ vivekajaṁ pītisukhaṁ paṭhamaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. он входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

So imameva kāyaṁ vivekajena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa vivekajena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. Он делает восторг и удовольствие, что возникли из-за [этой] отстранённости, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

Seyyathāpi, bhikkhave, dakkho nhāpako vā nhāpakantevāsī vā kaṁsathāle nhānīyacuṇṇāni ākiritvā udakena paripphosakaṁ paripphosakaṁ sanneyya. Sāyaṁ nhānīyapiṇḍi snehānugatā snehaparetā santarabāhirā, phuṭā snehena na ca pagghariṇī. Подобно тому как умелый банщик или ученик банщика насыпал бы банный порошок в железный таз и, постепенно опрыскивая его водой, замешивал бы его, пока влага не пропитала [этот] его ком банного порошка, не промочила его и не наполнила внутри и снаружи, но всё же сам [этот] ком не сочился бы [от воды], –

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ vivekajena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa vivekajena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. точно также монах делает восторг и удовольствие, что возникли из-за [этой] отстранённости, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu vitakkavicārānaṁ vūpasamā ajjhattaṁ sampasādanaṁ cetaso ekodibhāvaṁ avitakkaṁ avicāraṁ samādhijaṁ pītisukhaṁ dutiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, монахи, с угасанием направления и удержания [ума на объекте], он входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.

So imameva kāyaṁ samādhijena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa samādhijena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. Он делает восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли посредством сосредоточения.

Seyyathāpi, bhikkhave, udakarahado ubbhidodako. Tassa nevassa puratthimāya disāya udakassa āyamukhaṁ, na pacchimāya disāya udakassa āyamukhaṁ, na uttarāya disāya udakassa āyamukhaṁ, na dakkhiṇāya disāya udakassa āyamukhaṁ, devo ca na kālena kālaṁ sammādhāraṁ anuppaveccheyya. Atha kho tamhāva udakarahadā sītā vāridhārā ubbhijjitvā tameva udakarahadaṁ sītena vārinā abhisandeyya parisandeyya paripūreyya paripphareyya, nāssa kiñci sabbāvato udakarahadassa sītena vārinā apphuṭaṁ assa. Подобно озеру, чьи воды били бы ключами со дна, не имеющему притока с востока, запада, севера или юга. [Озеро] не пополнялось бы время от времени проливным дождём. И тогда прохладные источники, бьющие [на дне] озера, сделали бы так, что прохладная вода пропитывала, промачивала, заливала, наполняла бы озеро, так что не было бы ни единой части во всём озере, которая не была бы наполнена прохладной водой.

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ samādhijena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa samādhijena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. Точно так же монах делает восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли посредством сосредоточения.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, монахи, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятнои пребывании».

So imameva kāyaṁ nippītikena sukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa nippītikena sukhena apphuṭaṁ hoti. Он делает удовольствие, отделённое от восторга, пропитывающим, промачивающим, заливающим, наполняющим это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена удовольствием, отделённым от восторга.

Seyyathāpi, bhikkhave, uppaliniyaṁ vā paduminiyaṁ vā puṇḍarīkiniyaṁ vā appekaccāni uppalāni vā padumāni vā puṇḍarīkāni vā udake jātāni udake saṁvaḍḍhāni udakānuggatāni antonimuggaposīni, tāni yāva caggā yāva ca mūlā sītena vārinā abhisannāni parisannāni paripūrāni paripphuṭāni, nāssa kiñci sabbāvataṁ uppalānaṁ vā padumānaṁ vā puṇḍarīkānaṁ vā sītena vārinā apphuṭaṁ assa. Подобно тому как в озере с голубыми, или красными, или белыми лотосами некоторые лотосы, которые родились и выросли в воде, расцветают, будучи погружёнными в воду, так и не взойдя над поверхностью воды, а прохладные воды пропитывают, промачивают, заливают, наполняют их от кончиков до корней, –

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ nippītikena sukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa nippītikena sukhena apphuṭaṁ hoti. точно так же монах делает удовольствие, отделённое от восторга, пропитывающим, промачивающим, заливающим, наполняющим это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена удовольствием, отделённым от восторга.

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, монахи, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.

So imameva kāyaṁ parisuddhena cetasā pariyodātena pharitvā nisinno hoti, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa parisuddhena cetasā pariyodātena apphuṭaṁ hoti. Он сидит, наполняя это тело чистым ярким умом, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена чистым и ярким умом.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso odātena vatthena sasīsaṁ pārupetvā nisinno assa, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa odātena vatthena apphuṭaṁ assa. Подобно сидящему человеку, укрытому с ног до головы белой тканью так, что не было бы ни одной части его тела, не наполненной белой тканью, –

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ parisuddhena cetasā pariyodātena pharitvā nisinno hoti, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa parisuddhena cetasā pariyodātena apphuṭaṁ hoti. точно также монах сидит, наполняя это тело чистым ярким умом, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена чистым ярким умом.

So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte pubbenivāsānussatiñāṇāya cittaṁ abhininnāmeti. Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию воспоминаний прошлых жизней.

So anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati, seyyathidaṁ—ekampi jātiṁ, dvepi jātiyo …pe… iti sākāraṁ sauddesaṁ anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati. Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

Seyyathāpi, bhikkhave, puriso sakamhā gāmā aññaṁ gāmaṁ gaccheyya, tamhāpi gāmā aññaṁ gāmaṁ gaccheyya, so tamhā gāmā sakaṁyeva gāmaṁ paccāgaccheyya. Tassa evamassa: ‘ahaṁ kho sakamhā gāmā amuṁ gāmaṁ agacchiṁ, tatrapi evaṁ aṭṭhāsiṁ evaṁ nisīdiṁ evaṁ abhāsiṁ evaṁ tuṇhī ahosiṁ; tamhāpi gāmā amuṁ gāmaṁ agacchiṁ, tatrapi evaṁ aṭṭhāsiṁ evaṁ nisīdiṁ evaṁ abhāsiṁ evaṁ tuṇhī ahosiṁ; somhi tamhā gāmā sakaṁyeva gāmaṁ paccāgato’ti. Подобно тому как человек мог бы отправиться из своей деревни в другую деревню, а затем обратно в свою деревню, и мог бы подумать: «Я отправился из своей деревни в ту деревню, и там я стоял так-то, сидел так-то, говорил так-то, молчал так-то; из той деревни я отправился в ту другую деревню и там я стоял так-то, сидел так-то, говорил так-то, молчал так-то; из той деревни я опять вернулся обратно в свою деревню», –

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati, seyyathidaṁ—ekampi jātiṁ dvepi jātiyo …pe… iti sākāraṁ sauddesaṁ anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati. точно также, монах вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte sattānaṁ cutūpapātañāṇāya cittaṁ abhininnāmeti. Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию смерти и перерождения существ.

So dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe, sugate duggate, yathākammūpage satte pajānāti …pe… Божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, он видит умирающих и перерождающихся существ… в соответствии с их поступками.

seyyathāpi, bhikkhave, dve agārā sadvārā. Tattha cakkhumā puriso majjhe ṭhito passeyya manusse gehaṁ pavisantepi nikkhamantepi, anucaṅkamantepi anuvicarantepi. Подобно тому, как если бы было два дома с дверями, и человек с хорошим зрением, стоя между ними, видел бы, как люди входят в дома и выходят, скитаются туда и сюда, –

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe, sugate duggate yathākammūpage satte pajānāti …pe…. то точно также, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, монах видит смерть и перерождение существ… и он понимает, как существа скитаются в соответствии с их деяниями.

So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte āsavānaṁ khayañāṇāya cittaṁ abhininnāmeti. Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений].

So ‘idaṁ dukkhan’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ dukkhasamudayo’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ dukkhanirodho’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ dukkhanirodhagāminī paṭipadā’ti yathābhūtaṁ pajānāti. Он понимает в соответствии с действительностью: «Это – страдание… Это – происхождение страдания… Это – прекращение страдания… Это – путь, ведущий к прекращению страдания…

‘Ime āsavā’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ āsavasamudayo’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ āsavanirodho’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ āsavanirodhagāminī paṭipadā’ti yathābhūtaṁ pajānāti. Это – пятна… Это – происхождение пятен [загрязнений ума]… Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен».

Tassa evaṁ jānato evaṁ passato kāmāsavāpi cittaṁ vimuccati, bhavāsavāpi cittaṁ vimuccati, avijjāsavāpi cittaṁ vimuccati. Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна неведения.

Vimuttasmiṁ vimuttamiti ñāṇaṁ hoti: Когда он освободился, приходит знание: «Он освобождён».

‘khīṇā jāti, vusitaṁ brahmacariyaṁ, kataṁ karaṇīyaṁ, nāparaṁ itthattāyā’ti pajānāti. Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».

Seyyathāpi, bhikkhave, pabbatasaṅkhepe udakarahado accho vippasanno anāvilo. Это] подобно тому, как если бы озеро в горной впадине было чистым, спокойным, прозрачным. И человек с хорошим зрением, стоя на берегу, мог бы видеть ракушки, гравий и гальку, проплывающие и отдыхающие стаи рыб.

Tattha cakkhumā puriso tīre ṭhito passeyya sippisambukampi sakkharakathalampi macchagumbampi, carantampi tiṭṭhantampi.

Tassa evamassa: Он мог бы подумать:

‘ayaṁ kho udakarahado accho vippasanno anāvilo. Tatrime sippisambukāpi sakkharakathalāpi macchagumbāpi carantipi tiṭṭhantipī’ti’. «Вот, есть это озеро – чистое, спокойное, прозрачное. И вот, здесь есть эти ракушки, гравий, галька, а также эти проплывающие и отдыхающие стаи рыб».

Evameva kho, bhikkhave, bhikkhu ‘idaṁ dukkhan’ti yathābhūtaṁ pajānāti …pe… Точно также монах понимает в соответствии с действительностью: «Это – страдание…

nāparaṁ itthattāyāti pajānāti. Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».

Ayaṁ vuccati, bhikkhave, bhikkhu ‘samaṇo’ itipi ‘brāhmaṇo’itipi ‘nhātako’itipi ‘vedagū’itipi ‘sottiyo’itipi ‘ariyo’itipi ‘arahaṁ’itipi. Монахи, такой монах зовётся отшельником, жрецом, который совершил купание, который достиг знания, святой учёный, благородный, арахант.

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu samaṇo hoti? И каким образом монах является отшельником?

Samitāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Он успокоил плохие, неблагие состояния, которые загрязняют, ведут к новому существованию, создают проблемы, созревают в страдании, ведут к будущему рождению, старению, смерти.

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu samaṇo hoti. Вот каким образом монах является отшельником.

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu brāhmaṇo hoti? И каким образом монах является жрецом?

Bāhitāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Он выдворил плохие, неблагие состояния… ведут к будущему рождению, старению, смерти.

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu brāhmaṇo hoti. Вот каким образом монах является жрецом.

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu nhātako hoti? И каким образом монах является тем, кто совершил купание?

Nhātāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Он смыл плохие, неблагие состояния…

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu nhātako hoti. Вот каким образом монах является тем, кто совершил купание?

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu vedagū hoti? И каким образом монах достиг знания?

Viditāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Он познал плохие, неблагие состояния…

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu vedagū hoti. Вот каким образом монах достиг знания?

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu sottiyo hoti? И каким образом монах является святым учёным?

Nissutāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Плохие, неблагие состояния, которые загрязняют, ведут к новому существованию, создают проблемы, созревают в страдании, ведут к будущему рождению, старению, смерти – стекли с него.

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu sottiyo hoti. Вот каким образом монах является святым учёным.

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu ariyo hoti? И каким образом монах является благородным?

Ārakāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Плохие, неблагие состояния, которые загрязняют… – далеки от него.

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu ariyo hoti. Вот каким образом монах является благородным?

Kathañca, bhikkhave, bhikkhu arahaṁ hoti? И каким образом монах является арахантом?

Ārakāssa honti pāpakā akusalā dhammā, saṅkilesikā, ponobbhavikā, sadarā, dukkhavipākā, āyatiṁ, jātijarāmaraṇiyā. Плохие, неблагие состояния, которые загрязняют, ведут к новому существованию, создают проблемы, созревают в страдании, ведут к будущему рождению, старению, смерти – далеки от него.

Evaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu arahaṁ hotī”ti. Вот каким образом монах является арахантом.»

Idamavoca bhagavā. Так сказал Благословенный.

Attamanā te bhikkhū bhagavato bhāsitaṁ abhinandunti. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

Mahāassapurasuttaṁ niṭṭhitaṁ navamaṁ.

Previous Next