Theravadan

Other Translations: English

From: SV theravada.ru

Majjhima Nikāya 94 Мадджхима Никая 94

Ghoṭamukhasutta К Гхотамукхе

Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.

ekaṁ samayaṁ āyasmā udeno bārāṇasiyaṁ viharati khemiyambavane. Однажды достопочтенный Удена проживал в Варанаси, в манговой роще Кхемии.

Tena kho pana samayena ghoṭamukho brāhmaṇo bārāṇasiṁ anuppatto hoti kenacideva karaṇīyena. И в то время брахман Гхотамукха прибыл в Варанаси по некоему делу.

Atha kho ghoṭamukho brāhmaṇo jaṅghāvihāraṁ anucaṅkamamāno anuvicaramāno yena khemiyambavanaṁ tenupasaṅkami. По мере того как он ходил и бродил [тут и там] ради того, чтобы размяться, он подошёл к манговой роще Кхемии.

Tena kho pana samayena āyasmā udeno abbhokāse caṅkamati. И в то время Достопочтенный Удена ходил, [медитируя], вперёд и назад под открытым небом.

Atha kho ghoṭamukho brāhmaṇo yenāyasmā udeno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā udenena saddhiṁ sammodi. И тогда брахман Гхотамукха подошёл к достопочтенному Удене и обменялся с ним приветствиями.

Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā āyasmantaṁ udenaṁ caṅkamantaṁ anucaṅkamamāno evamāha: После обмена вежливыми приветствиями и любезностями, всё ещё прохаживаясь вместе с Достопочтенным Уденой вперёд и назад, он сказал:

“ambho samaṇa, ‘natthi dhammiko paribbajo’—«Уважаемый отшельник, нет страннической жизни, которая бы соответствовала Дхамме.

evaṁ me ettha hoti. Мне так кажется,

Tañca kho bhavantarūpānaṁ vā adassanā, yo vā panettha dhammo”ti. потому что я не встречал таких достопочтенных как вы, или же [потому что я е встречал] здесь Дхаммы».

Evaṁ vutte, āyasmā udeno caṅkamā orohitvā vihāraṁ pavisitvā paññatte āsane nisīdi. Когда так было сказано, достопочтенный Удена сошёл с дорожки и вошёл в свою хижину, где сел на подготовленное сиденье.

Ghoṭamukhopi kho brāhmaṇo caṅkamā orohitvā vihāraṁ pavisitvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Тогда Гхотамукха также сошёл с дорожки и вошёл в хижину и встал рядом.

Ekamantaṁ ṭhitaṁ kho ghoṭamukhaṁ brāhmaṇaṁ āyasmā udeno etadavoca: Тогда Достопочтенный Удена сказал ему:

“saṁvijjanti kho, brāhmaṇa, āsanāni. «Вот здесь есть сиденья, брахман,

Sace ākaṅkhasi, nisīdā”ti. Присаживайся, если хочешь».

“Etadeva kho pana mayaṁ bhoto udenassa āgamayamānā nisīdāma. «Мы не присаживались, потому что ждали, пока господин Удена [заговорит].

Kathañhi nāma mādiso pubbe animantito āsane nisīditabbaṁ maññeyyā”ti? Ведь как может такой как я сесть без предварительного приглашения?»

Atha kho ghoṭamukho brāhmaṇo aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. И тогда брахман Гхотамукха выбрал более низкое сиденье, сел рядом,

Ekamantaṁ nisinno kho ghoṭamukho brāhmaṇo āyasmantaṁ udenaṁ etadavoca: и сказал достопочтенному Удене:

evaṁ me ettha hoti. Мне так кажется,

“Sace kho pana me tvaṁ, brāhmaṇa, anuññeyyaṁ anujāneyyāsi, paṭikkositabbañca paṭikkoseyyāsi; yassa ca pana me bhāsitassa atthaṁ na jāneyyāsi, mamaṁyeva tattha uttari paṭipuccheyyāsi: «Брахман, мы можем обсудить сей вопрос. Но только если ты посчитаешь, что с каким-либо моим утверждением должно согласиться, то соглашайся. Если посчитаешь, что с каким-либо моим утверждением должно поспорить, то поспорь. Если не понимаешь смысла моего утверждения, попроси меня прояснить его:

‘idaṁ, bho udena, kathaṁ, imassa kvattho’ti? Evaṁ katvā siyā no ettha kathāsallāpo”ti. «Как это понимать, господин Удена? Каково значение этого?»

“Anuññeyyaṁ khvāhaṁ bhoto udenassa anujānissāmi, paṭikkositabbañca paṭikkosissāmi; yassa ca panāhaṁ bhoto udenassa bhāsitassa atthaṁ na jānissāmi, bhavantaṁyeva tattha udenaṁ uttari paṭipucchissāmi: ‘idaṁ, bho udena, kathaṁ, imassa kvattho’ti? Evaṁ katvā hotu no ettha kathāsallāpo”ti. «Господин Удена, давайте обсудим сей вопрос. Если я посчитаю, что с каким-либо Вашим утверждением должно согласиться, я соглашусь… попрошу господина Удену прояснить его: «Как это понимать, господин Удена? Каково значение этого?»

“Cattārome, brāhmaṇa, puggalā santo saṁvijjamānā lokasmiṁ. «Брахман, есть четыре типа личностей, существующих в мире.

Katame cattāro? Какие четыре?

Idha, brāhmaṇa, ekacco puggalo attantapo hoti attaparitāpanānuyogamanuyutto. Бывает так, когда некий человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя.

Idha pana, brāhmaṇa, ekacco puggalo parantapo hoti paraparitāpanānuyogamanuyutto. Бывает так, когда некий человек мучает других и осуществляет практику мучения других.

Idha pana, brāhmaṇa, ekacco puggalo attantapo ca hoti attaparitāpanānuyogamanuyutto parantapo ca paraparitāpanānuyogamanuyutto. Бывает так, когда некий человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других.

Idha pana, brāhmaṇa, ekacco puggalo nevattantapo hoti nāttaparitāpanānuyogamanuyutto, na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto. Бывает так, когда некий не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других.

So anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharati. Поскольку он не мучает ни себя, ни других, то в этой самой жизни он пребывает без потребности, угасшим и потухшим, он пребывает, переживая блаженство, сам став святым.

Imesaṁ, brāhmaṇa, catunnaṁ puggalānaṁ katamo te puggalo cittaṁ ārādhetī”ti? Какой из этих четырёх типов личностей подходит тебе, брахман?»

“Yvāyaṁ, bho udena, puggalo attantapo attaparitāpanānuyogamanuyutto ayaṁ me puggalo cittaṁ nārādheti; «Первые три не подходят мне, господин Удена,

yopāyaṁ, bho udena, puggalo parantapo paraparitāpanānuyogamanuyutto ayampi me puggalo cittaṁ nārādheti;

yopāyaṁ, bho udena, puggalo attantapo ca attaparitāpanānuyogamanuyutto parantapo ca paraparitāpanānuyogamanuyutto ayampi me puggalo cittaṁ nārādheti;

yo ca kho ayaṁ, bho udena, puggalo nevattantapo nāttaparitāpanānuyogamanuyutto na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto so anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharati.

Ayameva me puggalo cittaṁ ārādhetī”ti. но последний тип личности, который не мучает ни себя, ни других, подходит».

“Kasmā pana te, brāhmaṇa, ime tayo puggalā cittaṁ nārādhentī”ti? «Но почему, брахман, первые три типа личностей не подходят тебе?»

“Yvāyaṁ, bho udena, puggalo attantapo attaparitāpanānuyogamanuyutto so attānaṁ sukhakāmaṁ dukkhapaṭikkūlaṁ ātāpeti paritāpeti; «Господин Удена, тот тип личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, – мучает и пытает себя, хотя на самом деле желает удовольствия и избегает боли.

iminā me ayaṁ puggalo cittaṁ nārādheti. Вот почему этот тип личности не подходит мне.

Yopāyaṁ, bho udena, puggalo parantapo paraparitāpanānuyogamanuyutto so paraṁ sukhakāmaṁ dukkhapaṭikkūlaṁ ātāpeti paritāpeti; А тот тип личности, который мучает других и осуществляет практику мучения других, – мучает и пытает других, тех, кто желает удовольствия и избегает боли.

iminā me ayaṁ puggalo cittaṁ nārādheti. Вот почему этот тип личности не подходит мне.

Yopāyaṁ, bho udena, puggalo attantapo ca attaparitāpanānuyogamanuyutto parantapo ca paraparitāpanānuyogamanuyutto so attānañca parañca sukhakāmaṁ dukkhapaṭikkūlaṁ ātāpeti paritāpeti; А тот тип личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других, – мучает и пытает и себя и других, хотя оба желают удовольствия и избегают боли.

iminā me ayaṁ puggalo cittaṁ nārādheti. Вот почему этот тип личности не подходит мне.

Yo ca kho ayaṁ, bho udena, puggalo nevattantapo nāttaparitāpanānuyogamanuyutto na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto so anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharati, so attānañca parañca sukhakāmaṁ dukkhapaṭikkūlaṁ neva ātāpeti na paritāpeti; Но тот тип личности, который не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других. Поскольку он не мучает ни себя, ни других, то в этой самой жизни он пребывает без потребности, угасшим и потухшим, он пребывает, переживая блаженство, сам став святым – он не мучает и не пытает ни себя, ни других, [ведь] оба желают удовольствия и избегают боли.

iminā me ayaṁ puggalo cittaṁ ārādhetī”ti. Вот почему четвёртый тип личности подходит мне».

“Dvemā, brāhmaṇa, parisā. «Брахман, есть два вида собраний.

Katamā dve? Какие два?

Idha, brāhmaṇa, ekaccā parisā sārattarattā maṇikuṇḍalesu puttabhariyaṁ pariyesati, dāsidāsaṁ pariyesati, khettavatthuṁ pariyesati, jātarūparajataṁ pariyesati. Бывает собрание, которое жаждет драгоценностей и [золотых] серег, ищет [для себя] жён и детей, рабов и рабынь, [ищет] поля и земли, золото и серебро.

Idha pana, brāhmaṇa, ekaccā parisā asārattarattā maṇikuṇḍalesu puttabhariyaṁ pahāya, dāsidāsaṁ pahāya, khettavatthuṁ pahāya, jātarūparajataṁ pahāya, agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā. Но бывает собрание, которое не жаждет драгоценностей и [золотых] серег, но оставив жён и детей, рабов и рабынь, поля и земли, золото и серебро, уходит из жизни домохозяйской в жизнь бездомную.

Svāyaṁ, brāhmaṇa, puggalo nevattantapo nāttaparitāpanānuyogamanuyutto na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto. И есть этот тип личности, который не мучает себя… других… сам став святым.

So anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharati.

Idha katamaṁ tvaṁ, brāhmaṇa, puggalaṁ katamāya parisāya bahulaṁ samanupassasi—В каком из двух видов собраний ты обычно видишь такого человека, брахман – в собрании, которое жаждет… или в собрании, которое не жаждет… уходит из жизни домохозяйской в жизнь бездомную?»

yā cāyaṁ parisā sārattarattā maṇikuṇḍalesu puttabhariyaṁ pariyesati dāsidāsaṁ pariyesati khettavatthuṁ pariyesati jātarūparajataṁ pariyesati, yā cāyaṁ parisā asārattarattā maṇikuṇḍalesu puttabhariyaṁ pahāya dāsidāsaṁ pahāya khettavatthuṁ pahāya jātarūparajataṁ pahāya agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā”ti?

“Yvāyaṁ, bho udena, puggalo nevattantapo nāttaparitāpanānuyogamanuyutto na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto so anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharati; «Обычно я вижу этого человека, господин Удена,

imāhaṁ puggalaṁ yāyaṁ parisā asārattarattā maṇikuṇḍalesu puttabhariyaṁ pahāya dāsidāsaṁ pahāya khettavatthuṁ pahāya jātarūparajataṁ pahāya agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā imissaṁ parisāyaṁ bahulaṁ samanupassāmī”ti. в собрании, которое не жаждет…уходит из жизни домохозяйской в жизнь бездомную».

“Idāneva kho pana te, brāhmaṇa, bhāsitaṁ: ‘mayaṁ evaṁ ājānāma—«Но только что, брахман, как мы это поняли, ты говорил так:

ambho samaṇa, natthi dhammiko paribbajo, «Уважаемый отшельник, нет страннической жизни, которая бы соответствовала Дхамме.

evaṁ me ettha hoti. Мне так кажется,

Tañca kho bhavantarūpānaṁ vā adassanā, yo vā panettha dhammo’”ti. Потому что я не встречал таких достопочтенных как вы, или же [потому что я е встречал] здесь Дхаммы».

“Addhā mesā, bho udena, sānuggahā vācā bhāsitā. «Ну разумеется, господин Удена, я произнёс эти слова, чтобы разузнать.

‘Atthi dhammiko paribbajo’—Есть странническая жизнь, которая бы соответствовала Дхамме.

evaṁ me ettha hoti. Так мне кажется,

Evañca pana maṁ bhavaṁ udeno dhāretu. и пусть господин Удена запомнит, что я [сказал] так.

Ye ca me bhotā udenena cattāro puggalā saṅkhittena vuttā vitthārena avibhattā, sādhu me bhavaṁ, udeno ime cattāro puggale vitthārena vibhajatu anukampaṁ upādāyā”ti. Было бы хорошо, если бы из сострадания господин Удена разъяснил бы мне в подробностях те четыре типа личностей, о которых он упомянул вкратце».

“Tena hi, brāhmaṇa, suṇāhi, sādhukaṁ manasi karohi, bhāsissāmī”ti. «В таком случае, брахман, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

“Evaṁ, bho”ti kho ghoṭamukho brāhmaṇo āyasmato udenassa paccassosi. «Да, господин» – ответил брахман Гхотамукха.

Āyasmā udeno etadavoca: Достопочтенный Удена сказал следующее:

“Katamo ca, brāhmaṇa, puggalo attantapo attaparitāpanānuyogamanuyutto? «Брахман, и какой тип личности мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя?

Idha, brāhmaṇa, ekacco puggalo acelako hoti muttācāro hatthāpalekhano naehibhaddantiko natiṭṭhabhaddantiko, nābhihaṭaṁ na uddissakataṁ na nimantanaṁ sādiyati. Вот некий [аскет] ходит голым, отвергая условности, лижет свои руки, не идет, когда его зовут, не остаётся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или специально приготовленную для него, не принимает приглашения на обед.

So na kumbhimukhā paṭiggaṇhāti, na kaḷopimukhā paṭiggaṇhāti, na eḷakamantaraṁ, na daṇḍamantaraṁ, na musalamantaraṁ, na dvinnaṁ bhuñjamānānaṁ, na gabbhiniyā, na pāyamānāya, na purisantaragatāya, na saṅkittīsu, na yattha sā upaṭṭhito hoti, na yattha makkhikā saṇḍasaṇḍacārinī, na macchaṁ na maṁsaṁ, na suraṁ na merayaṁ na thusodakaṁ pivati. Он не принимает ничего из горшка или чаши, через порог, через палку, через пестик [ступы]. [Он не принимает] ничего от двух обедающих [вместе] людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины среди мужчин. [Он не принимает] ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Он не пьёт спиртного, вина, или забродивших напитков.

So ekāgāriko vā hoti ekālopiko, dvāgāriko vā hoti dvālopiko …pe… sattāgāriko vā hoti sattālopiko; Он ограничивает себя одним домом [во время сбора подаяний] и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи.

ekissāpi dattiyā yāpeti, dvīhipi dattīhi yāpeti …pe… sattahipi dattīhi yāpeti; Он ест только одну тарелку еды в день, две… семь тарелок еды в день.

ekāhikampi āhāraṁ āhāreti, dvīhikampi āhāraṁ āhāreti …pe… sattāhikampi āhāraṁ āhāreti—iti evarūpaṁ addhamāsikaṁ pariyāyabhattabhojanānuyogamanuyutto viharati. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель. Он пребывает, следуя практике приёма пищи в установленных промежутках.

So sākabhakkho vā hoti, sāmākabhakkho vā hoti, nīvārabhakkho vā hoti, daddulabhakkho vā hoti, haṭabhakkho vā hoti, kaṇabhakkho vā hoti, ācāmabhakkho vā hoti, piññākabhakkho vā hoti, tiṇabhakkho vā hoti, gomayabhakkho vā hoti, vanamūlaphalāhāro yāpeti pavattaphalabhojī. Он тот, кто ест [только] зелень; или просо; или дикий рис; или обрезки шкуры; или мох; или рисовые отруби; или рисовую накипь; или кунжутную муку; или траву; или коровий навоз. Он живёт на лесных кореньях и фруктах. Он кормится упавшими фруктами.

So sāṇānipi dhāreti, masāṇānipi dhāreti, chavadussānipi dhāreti, paṁsukūlānipi dhāreti, tirīṭānipi dhāreti, ajinampi dhāreti, ajinakkhipampi dhāreti, kusacīrampi dhāreti, vākacīrampi dhāreti, phalakacīrampi dhāreti, kesakambalampi dhāreti, vāḷakambalampi dhāreti, ulūkapakkhampi dhāreti; Он носит одежду из пеньки, из парусины, из савана, из выброшенных лохмотьев, из древесной коры, из шкур антилопы, из обрезков шкур антилопы, из травы кусы, из материала из коры, из материала из стружек; [носит] накидку, [сделанную] из волос с головы, из шерсти животного, из совиных крыльев.

kesamassulocakopi hoti kesamassulocanānuyogamanuyutto, Он выдёргивает волосы и бороду, следует практике вырывания собственных волос и бороды.

ubbhaṭṭhakopi hoti āsanapaṭikkhitto, Он тот, кто постоянно стоит, отвергая сиденья.

ukkuṭikopi hoti ukkuṭikappadhānamanuyutto, Он тот, кто постоянно сидит, охватывая колени руками, он предаётся поддержанию сидения с охватыванием коленей руками.

kaṇṭakāpassayikopi hoti kaṇṭakāpassaye seyyaṁ kappeti; Он тот, кто использует подстилку с шипами. Он устраивает свою постель на подстилке с шипами.

sāyatatiyakampi udakorohanānuyogamanuyutto viharati—Он пребывает, следуя практике купания в воде три раза в день, в том числе вечером.

iti evarūpaṁ anekavihitaṁ kāyassa ātāpanaparitāpanānuyogamanuyutto viharati. Вот такими многочисленными способами он пребывает, осуществляя практику мучения и умерщвления тела.

Ayaṁ vuccati, brāhmaṇa, puggalo attantapo attaparitāpanānuyogamanuyutto. Вот каким образом этот человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя. Такой зовётся тем типом личности, кто мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя.

Katamo ca, brāhmaṇa, puggalo parantapo paraparitāpanānuyogamanuyutto? И какой тип личности является тем, кто мучает других и осуществляет практику мучения других?

Idha, brāhmaṇa, ekacco puggalo orabbhiko hoti sūkariko sākuṇiko māgaviko luddo macchaghātako coro coraghātako goghātako bandhanāgāriko—ye vā panaññepi keci kurūrakammantā. Вот некий человек – убийца овец, убийца свиней, птицелов, ловец диких животных, охотник, рыбак, вор, палач, мясник, тюремный надзиратель или кто-либо иной, занимающийся подобным кровавым занятием.

Ayaṁ vuccati, brāhmaṇa, puggalo parantapo paraparitāpanānuyogamanuyutto. Вот каким образом этот человек мучает других и осуществляет практику мучения других.Такой зовётся тем типом личности, который мучает других и осуществляет практику мучения других.

Katamo ca, brāhmaṇa, puggalo attantapo ca attaparitāpanānuyogamanuyutto, parantapo ca paraparitāpanānuyogamanuyutto? И какой тип личности мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других?

Idha, brāhmaṇa, ekacco puggalo rājā vā hoti khattiyo muddhāvasitto, brāhmaṇo vā mahāsālo. Вот некий человек – помазанный на царствование кхаттийский царь или зажиточный брахман.

So puratthimena nagarassa navaṁ santhāgāraṁ kārāpetvā kesamassuṁ ohāretvā kharājinaṁ nivāsetvā sappitelena kāyaṁ abbhañjitvā magavisāṇena piṭṭhiṁ kaṇḍuvamāno navaṁ santhāgāraṁ pavisati saddhiṁ mahesiyā brāhmaṇena ca purohitena. Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав свою спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом.

So tattha anantarahitāya bhūmiyā haritupalittāya seyyaṁ kappeti. Там он устраивает свою постель на голой земле, расстелив траву.

Ekissāya gāviyā sarūpavacchāya yaṁ ekasmiṁ thane khīraṁ hoti tena rājā yāpeti, yaṁ dutiyasmiṁ thane khīraṁ hoti tena mahesī yāpeti, yaṁ tatiyasmiṁ thane khīraṁ hoti tena brāhmaṇo purohito yāpeti, yaṁ catutthasmiṁ thane khīraṁ hoti tena aggiṁ juhati, avasesena vacchako yāpeti. Царь живёт на молоке из первого соска коровы вместе с телёнком того же цвета, [что и корова]. Царица живёт на молоке из второго соска. Брахманский высший жрец живёт на молоке из третьего соска. Молоко из четвёртого соска они выливают в огонь. Телёнок живёт на том, что осталось.

So evamāha: И он говорит:

‘ettakā usabhā haññantu yaññatthāya, ettakā vacchatarā haññantu yaññatthāya, ettakā vacchatariyo haññantu yaññatthāya, ettakā ajā haññantu yaññatthāya, ettakā urabbhā haññantu yaññatthāya, ettakā assā haññantu yaññatthāya, ettakā rukkhā chijjantu yūpatthāya, ettakā dabbhā lūyantu barihisatthāyā’ti. «Пусть столько-то быков будет зарезано для жертвоприношения. Пусть столько-то волов… пусть столько-то тёлок… пусть столько-то коз… пусть столько-то овец будет зарезано для жертвоприношения. Пусть столько-то деревьев будет срублено на жертвенные столбы. Пусть столько-то растений и травы будет скошено для жертвенной травы».

Yepissa te honti ‘dāsā’ti vā ‘pessā’ti vā ‘kammakarā’ti vā tepi daṇḍatajjitā bhayatajjitā assumukhā rudamānā parikammāni karonti. И тогда его рабы, посыльные и слуги занимаются приготовлением, рыдая с заплаканными лицами, гонимые угрозами наказания и страхом.

Ayaṁ vuccati, brāhmaṇa, puggalo attantapo ca attaparitāpanānuyogamanuyutto, parantapo ca paraparitāpanānuyogamanuyutto. Такой зовётся типом личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других.

Katamo ca, brāhmaṇa, puggalo nevattantapo nāttaparitāpanānuyogamanuyutto, na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto; И какой тип личности не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других,

so anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharati? – тот, кто не мучая ни себя, ни других, в этой самой жизни пребывает без потребности, угасшим и потухшим, переживая блаженство, сам став святым?

Idha, brāhmaṇa, tathāgato loke uppajjati arahaṁ sammāsambuddho vijjācaraṇasampanno sugato lokavidū anuttaro purisadammasārathi satthā devamanussānaṁ buddho bhagavā. Вот, монахи, в мире возникает Татхагата – тот, кто достиг совершенства, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный.

So imaṁ lokaṁ sadevakaṁ samārakaṁ sabrahmakaṁ sassamaṇabrāhmaṇiṁ pajaṁ sadevamanussaṁ sayaṁ abhiññā sacchikatvā pavedeti. Он провозглашает этот мир с его богами и людьми, Марами и Брахмами, с его поколением жрецов и отшельников, князей и [простых] людей, который он сам реализовал посредством прямого знания.

So dhammaṁ deseti ādikalyāṇaṁ majjhekalyāṇaṁ pariyosānakalyāṇaṁ sātthaṁ sabyañjanaṁ, kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ pakāseti. Он обучает Дхамме – прекрасной в начале, прекрасной в середине и прекрасной в конце – в правильных значениях и формулировках. Он раскрывает святую жизнь, всецело совершенную и чистую.

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto. Домохозяин или сын домохозяина, или некто, рождённый в каком-либо другом клане, слышит эту Дхамму.

So taṁ dhammaṁ sutvā tathāgate saddhaṁ paṭilabhati. Услышав Дхамму, он обретает веру в Татхагату.

So tena saddhāpaṭilābhena samannāgato iti paṭisañcikkhati: Обладая верой, он размышляет:

‘sambādho gharāvāso rajopatho abbhokāso pabbajjā. «Домохозяйская жизнь тесная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам.

Nayidaṁ sukaraṁ agāraṁ ajjhāvasatā ekantaparipuṇṇaṁ ekantaparisuddhaṁ saṅkhalikhitaṁ brahmacariyaṁ carituṁ. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь всецело чистую и совершенную, словно отполированная морская раковина.

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»

So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. Так через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной.

So evaṁ pabbajito samāno bhikkhūnaṁ sikkhāsājīvasamāpanno pāṇātipātaṁ pahāya pāṇātipātā paṭivirato hoti, nihitadaṇḍo nihitasattho lajjī dayāpanno sabbapāṇabhūtahitānukampī viharati. Когда он ушёл в бездомную жизнь, наделённый монашеской тренировкой и образом жизни, Отбрасывая убийство живых существ, он воздерживается от убийства живых существ, откинув дубину, откинув оружие. Он пребывает в сострадании ко всем живым существам, мягкий, доброжелательный.

Adinnādānaṁ pahāya adinnādānā paṭivirato hoti dinnādāyī dinnapāṭikaṅkhī. Athenena sucibhūtena attanā viharati. Отбрасывая взятие того, что не дано, он воздерживается от взятия того, что [ему] не было дано. Он берёт только то, что дают, ожидает только того, что дают, Не крадёт, пребывает в чистоте.

Abrahmacariyaṁ pahāya brahmacārī hoti ārācārī virato methunā gāmadhammā. Отбрасывая не-целомудрие, он соблюдает целомудрие, Живёт отдельно, воздерживаясь от половых сношений, что привычны среди простых людей.

Musāvādaṁ pahāya musāvādā paṭivirato hoti saccavādī saccasandho theto paccayiko avisaṁvādako lokassa. Отбрасывая лживую речь, он воздерживается от лживой речи. Он говорит истину, держится за истину, [в этом] прочен, надёжен, не обманывает мир.

Pisuṇaṁ vācaṁ pahāya pisuṇāya vācāya paṭivirato hoti; ito sutvā na amutra akkhātā imesaṁ bhedāya, amutra vā sutvā na imesaṁ akkhātā amūsaṁ bhedāya. Iti bhinnānaṁ vā sandhātā sahitānaṁ vā anuppadātā, samaggārāmo samaggarato samagganandī samaggakaraṇiṁ vācaṁ bhāsitā hoti. Отбрасывая злонамеренную речь, он воздерживается от злонамеренной речи. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался, любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит слова, которые способствуют согласию.

Pharusaṁ vācaṁ pahāya pharusāya vācāya paṭivirato hoti. Yā sā vācā nelā kaṇṇasukhā pemanīyā hadayaṅgamā porī bahujanakantā bahujanamanāpā tathārūpiṁ vācaṁ bhāsitā hoti. Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит мягкие слова, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, приятные и нравящиеся большинству людей.

Samphappalāpaṁ pahāya samphappalāpā paṭivirato hoti, kālavādī bhūtavādī atthavādī dhammavādī vinayavādī, nidhānavatiṁ vācaṁ bhāsitā kālena sāpadesaṁ pariyantavatiṁ atthasaṁhitaṁ. Отбрасывая болтовню, он воздерживается от болтовни. Он говорит в нужный момент, говорит действительное, полезное, говорит о Дхамме, о Винае. В должный момент он говорит ценные слова, разумные, сдержанные, полезные.

So bījagāmabhūtagāmasamārambhā paṭivirato hoti. Он воздерживается от нанесения вреда семенам и растениям.

Ekabhattiko hoti rattūparato virato vikālabhojanā. Он практикует принятие пищи один раз в день, воздерживаясь от еды ночью и вне надлежащего времени [днём].

Naccagītavāditavisūkadassanā paṭivirato hoti. Он воздерживается от танцев, пения, музыки и зрелищ.

Mālāgandhavilepanadhāraṇamaṇḍanavibhūsanaṭṭhānā paṭivirato hoti. Он воздерживается от ношения гирлянд и от украшения себя ароматами и мазями.

Uccāsayanamahāsayanā paṭivirato hoti. Он воздерживается от высоких и больших кроватей.

Jātarūparajatapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. Он воздерживается от принятия золота и серебра.

Āmakadhaññapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. Он воздерживается от принятия сырого зерна…

Āmakamaṁsapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. сырого мяса…

Itthikumārikapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. женщин и девушек…

Dāsidāsapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. рабов и рабынь…

Ajeḷakapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. овец и коз…

Kukkuṭasūkarapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. птиц и свиней…

Hatthigavassavaḷavapaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. слонов, коров, жеребцов и кобыл…

Khettavatthupaṭiggahaṇā paṭivirato hoti. полей и земель.

Dūteyyapahiṇagamanānuyogā paṭivirato hoti. Он воздерживается от взятия на себя обязанности посыльного…

Kayavikkayā paṭivirato hoti. от покупки и продажи…

Tulākūṭakaṁsakūṭamānakūṭā paṭivirato hoti. от жульничества на весах, в металлах и мерах…

Ukkoṭanavañcananikatisāciyogā paṭivirato hoti. от взяточничества, обмана и мошенничества.

Chedanavadhabandhanaviparāmosaālopasahasākārā paṭivirato hoti. Он воздерживается от нанесения увечий, убийств, пленения, разбоя, грабежа и насилия.

So santuṭṭho hoti kāyaparihārikena cīvarena, kucchiparihārikena piṇḍapātena. So yena yeneva pakkamati samādāyeva pakkamati. Он довольствуется одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой лишь только это.

Seyyathāpi nāma pakkhī sakuṇo yena yeneva ḍeti sapattabhārova ḍeti; Подобно птице, которая куда бы ни отправилась, крылья – её единственный груз,

evameva bhikkhu santuṭṭho hoti kāyaparihārikena cīvarena, kucchiparihārikena piṇḍapātena. So yena yeneva pakkamati samādāyeva pakkamati. Точно так же и монах довольствуется одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой лишь только это.

So iminā ariyena sīlakkhandhena samannāgato ajjhattaṁ anavajjasukhaṁ paṭisaṁvedeti. Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, в себе он ощущает блаженство от безукоризненности.

So cakkhunā rūpaṁ disvā na nimittaggāhī hoti nānubyañjanaggāhī. Видя форму глазом, он не цепляется за её образ и черты.

Yatvādhikaraṇamenaṁ cakkhundriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ tassa saṁvarāya paṭipajjati, rakkhati cakkhundriyaṁ, cakkhundriye saṁvaraṁ āpajjati. Ведь если бы он оставлял способность глаза неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить его. Он практикует путь сдерживания, он охраняет способность глаза, он предпринимает сдерживание способности глаза.

Sotena saddaṁ sutvā …pe… ... слышит звук ухом…

ghānena gandhaṁ ghāyitvā … ... нюхает запах носом…

jivhāya rasaṁ sāyitvā … ... пробует на вкус языком…

kāyena phoṭṭhabbaṁ phusitvā … ... трогает осязаемую вещь телом…

manasā dhammaṁ viññāya na nimittaggāhī hoti nānubyañjanaggāhī. Познавая умственный феномен умом, он не цепляется за его образ и черты.

Yatvādhikaraṇamenaṁ manindriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ tassa saṁvarāya paṭipajjati, rakkhati manindriyaṁ, manindriye saṁvaraṁ āpajjati. Ведь если бы он оставлял способность ума неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить его. Он практикует путь сдерживания, он охраняет способность ума, он предпринимает сдерживание способности ума.

So iminā ariyena indriyasaṁvarena samannāgato ajjhattaṁ abyāsekasukhaṁ paṭisaṁvedeti. Наделённый этой благородной сдержанностью способностей [органов чувств], он внутренне ощущает блаженство от безукоризненности.

So abhikkante paṭikkante sampajānakārī hoti, ālokite vilokite sampajānakārī hoti, samiñjite pasārite sampajānakārī hoti, saṅghāṭipattacīvaradhāraṇe sampajānakārī hoti, asite pīte khāyite sāyite sampajānakārī hoti, uccārapassāvakamme sampajānakārī hoti, gate ṭhite nisinne sutte jāgarite bhāsite tuṇhībhāve sampajānakārī hoti. Он становится тем, кто действует с бдительностью, когда идёт вперёд и возвращается; кто действует с бдительностью, когда смотрит вперёд и в сторону… когда сгибает и разгибает свои члены тела… когда несёт одеяния, внешнее одеяние, чашу… когда ест, пьёт, жуёт, пробует… когда мочится и испражняется… когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает и молчит.

So iminā ca ariyena sīlakkhandhena samannāgato, imāya ca ariyāya santuṭṭhiyā samannāgato, iminā ca ariyena indriyasaṁvarena samannāgato, iminā ca ariyena satisampajaññena samannāgato Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, этой благородной сдержанностью способностей [органов чувств], этой благородной осознанностью и бдительностью,

vivittaṁ senāsanaṁ bhajati araññaṁ rukkhamūlaṁ pabbataṁ kandaraṁ giriguhaṁ susānaṁ vanapatthaṁ abbhokāsaṁ palālapuñjaṁ. он затворяется в уединённом обиталище: в лесу, у подножия дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне холма, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога соломы.

So pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto nisīdati pallaṅkaṁ ābhujitvā, ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya, parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. После принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он садится со скрещенными ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность впереди.

So abhijjhaṁ loke pahāya vigatābhijjhena cetasā viharati, abhijjhāya cittaṁ parisodheti; Оставляя алчность к миру, он пребывает с умом, свободным от алчности. Он очищает ум от алчности.

byāpādapadosaṁ pahāya abyāpannacitto viharati sabbapāṇabhūtahitānukampī, byāpādapadosā cittaṁ parisodheti; Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с умом, свободным от недоброжелательности, сострадательный ко всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злости.

thinamiddhaṁ pahāya vigatathinamiddho viharati ālokasaññī sato sampajāno, thinamiddhā cittaṁ parisodheti; Оставляя лень и апатию, он пребывает свободным от лени и апатии – осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии.

uddhaccakukkuccaṁ pahāya anuddhato viharati ajjhattaṁ vūpasantacitto, uddhaccakukkuccā cittaṁ parisodheti; Отбрасывая неугомонность и сожаление, он пребывает невзволнованным, с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности и сожаления.

vicikicchaṁ pahāya tiṇṇavicikiccho viharati akathaṅkathī kusalesu dhammesu, vicikicchāya cittaṁ parisodheti. Отбрасывая сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих [умственных] состояний. Он очищает свой ум от сомнения.

So ime pañca nīvaraṇe pahāya cetaso upakkilese paññāya dubbalīkaraṇe Оставив эти пять помех – изъянов ума, что ослабляют мудрость,

vivicceva kāmehi vivicca akusalehi dhammehi savitakkaṁ savicāraṁ vivekajaṁ pītisukhaṁ paṭhamaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], он входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

Vitakkavicārānaṁ vūpasamā ajjhattaṁ sampasādanaṁ cetaso ekodibhāvaṁ avitakkaṁ avicāraṁ samādhijaṁ pītisukhaṁ dutiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. С угасанием направления и удержания [ума на объекте], он входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании».

Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.

So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte pubbenivāsānussatiñāṇāya cittaṁ abhininnāmeti. Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию воспоминаний прошлых жизней.

So anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati, seyyathidaṁ—ekampi jātiṁ dvepi jātiyo tissopi jātiyo catassopi jātiyo pañcapi jātiyo dasapi jātiyo vīsampi jātiyo tiṁsampi jātiyo cattālīsampi jātiyo paññāsampi jātiyo jātisatampi jātisahassampi jātisatasahassampi, anekepi saṁvaṭṭakappe anekepi vivaṭṭakappe anekepi saṁvaṭṭavivaṭṭakappe: ‘amutrāsiṁ evaṁnāmo evaṅgotto evaṁvaṇṇo evamāhāro evaṁsukhadukkhappaṭisaṁvedī evamāyupariyanto; so tato cuto amutra udapādiṁ; tatrāpāsiṁ evaṁnāmo evaṅgotto evaṁvaṇṇo evamāhāro evaṁsukhadukkhappaṭisaṁvedī evamāyupariyanto; so tato cuto idhūpapanno’ti. Iti sākāraṁ sauddesaṁ anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati. Он вспоминает множество прошлых жизней. Одну, две, три, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, многие циклы свёртывания мира, многие циклы развёртывания мира, многие циклы свёртывания и развёртывания мира. Он вспоминает: «здесь я носил такое-то имя, принадлежал к такому-то сословию, таковой была моя внешность. Таковой была моя пища, Таковым был мой опыт удовольствия и боли, таковым было окончание той моей жизни. Умерев там, я появился где-то ещё; И здесь я тоже носил такое-то имя, принадлежал к такому-то сословию, таковой была моя внешность. Таковой была моя пища, Таковым был мой опыт удовольствия и боли, таковым было окончание той моей жизни. Умерев там, я появился тут». Так они вспоминают множество своих жизней во всех их вариациях и деталях.

So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte sattānaṁ cutūpapātañāṇāya cittaṁ abhininnāmeti. Когда его ум стал таким сконцентрированным, очищенным, ярким, незапятнанным, лишенным нечистоты, гибким, покоренным, устойчивым и погруженным в неколебимость, он направляет к знанию смерти и перерождения существ.

So dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe sugate duggate yathākammūpage satte pajānāti: ‘ime vata bhonto sattā kāyaduccaritena samannāgatā …pe… ariyānaṁ upavādakā micchādiṭṭhikā micchādiṭṭhikammasamādānā, te kāyassa bhedā paraṁ maraṇā apāyaṁ duggatiṁ vinipātaṁ nirayaṁ upapannā. Ime vā pana bhonto sattā kāyasucaritena samannāgatā …pe… ariyānaṁ anupavādakā sammādiṭṭhikā sammādiṭṭhikammasamādānā, te kāyassa bhedā paraṁ maraṇā sugatiṁ saggaṁ lokaṁ upapannā’ti. Iti dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe sugate duggate yathākammūpage satte pajānāti. Посредством божественного видения, очищенного и превосходящего человеческое, он видит как существа покидают жизнь и перерождаются, и он распознаёт низменных и высоких, прекрасных и уродливых, удачливых и неудачливых. Они понимают, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками: «Эти существа, которые придерживались плохого поведения в поступках, речах и мыслях, Оскорбляли благородных, были привержены неверным воззрениям, предпринимая действия на основе неверных воззрений. С распадом тела, после смерти, они возникают в состоянии лишения, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду. А эти существа, которые придерживались хорошего поведения в поступках, речах и мыслях, не оскорбляли благородных, были привержены верным воззрениям, предпринимая действия на основе верных воззрений, с остановкой жизнедеятельности тела, после смерти, возрождаются в хороших участях, в небесных мирах». Так, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, они видят умирающих и перерождающихся существ, [распознают] низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Он понимает, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками.

So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte āsavānaṁ khayañāṇāya cittaṁ abhininnāmeti. Когда его ум становится сконцентрированным, очищенным, ярким, незапятнанным, лишенным нечистоты, гибким, покоренным, устойчивым и погруженным в неколебимость, он направляет его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений].

So ‘idaṁ dukkhan’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ dukkhasamudayo’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ dukkhanirodho’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ dukkhanirodhagāminī paṭipadā’ti yathābhūtaṁ pajānāti; Он напрямую познаёт в соответствии с действительностью: «Вот страдание... Вот возникновение страдания... Вот прекращение страдания... Вот Путь ведущий к прекращению страдания...

‘ime āsavā’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ āsavasamudayo’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ āsavanirodho’ti yathābhūtaṁ pajānāti, ‘ayaṁ āsavanirodhagāminī paṭipadā’ti yathābhūtaṁ pajānāti. Это – пятна [загрязнений ума]... Это – происхождение пятен… Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен».

Tassa evaṁ jānato evaṁ passato kāmāsavāpi cittaṁ vimuccati, bhavāsavāpi cittaṁ vimuccati, avijjāsavāpi cittaṁ vimuccati. Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна неведения.

Vimuttasmiṁ vimuttamiti ñāṇaṁ hoti. Когда он освободился, приходит знание: «Он освобождён».

‘Khīṇā jāti, vusitaṁ brahmacariyaṁ, kataṁ karaṇīyaṁ, nāparaṁ itthattāyā’ti pajānāti. Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».

Ayaṁ vuccati, brāhmaṇa, puggalo nevattantapo nāttaparitāpanānuyogamanuyutto, na parantapo na paraparitāpanānuyogamanuyutto. Такой, домохозяева, зовётся типом личности, который не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других – тот, кто, не мучая ни себя, ни других,

So anattantapo aparantapo diṭṭheva dhamme nicchāto nibbuto sītībhūto sukhappaṭisaṁvedī brahmabhūtena attanā viharatī”ti. в этой самой жизни пребывает без потребности, угасшим и потухшим, переживая блаженство, сам став святым».

Evaṁ vutte, ghoṭamukho brāhmaṇo āyasmantaṁ udenaṁ etadavoca: Когда так было сказано, брахман Гхотамукха сказал достопочтенному Удене:

“abhikkantaṁ, bho udena, abhikkantaṁ, bho udena. «Великолепно, господин Удена! Великолепно!

Seyyathāpi, bho udena, nikkujjitaṁ vā ukkujjeyya, paṭicchannaṁ vā vivareyya, mūḷhassa vā maggaṁ ācikkheyya, andhakāre vā telapajjotaṁ dhāreyya ‘cakkhumanto rūpāni dakkhantī’ti; evamevaṁ bhotā udenena anekapariyāyena dhammo pakāsito. Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также господин Удена различными способами прояснил Дхамму.

Esāhaṁ bhavantaṁ udenaṁ saraṇaṁ gacchāmi dhammañca bhikkhusaṅghañca. Я принимаю прибежище в господине Удене, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов.

Upāsakaṁ maṁ bhavaṁ udeno dhāretu ajjatagge pāṇupetaṁ saraṇaṁ gatan”ti. Пусть господин Удена помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

“Mā kho maṁ tvaṁ, brāhmaṇa, saraṇaṁ agamāsi. «Не принимай прибежища во мне, брахман.

Tameva bhagavantaṁ saraṇaṁ gacchāhi yamahaṁ saraṇaṁ gato”ti. Принимай прибежище в том самом Благословенном, в котором принял прибежище я».

“Kahaṁ pana, bho udena, etarahi so bhavaṁ gotamo viharati arahaṁ sammāsambuddho”ti? «Но где он сейчас проживает, господин Удена, этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»

“Parinibbuto kho, brāhmaṇa, etarahi so bhagavā arahaṁ sammāsambuddho”ti. «Этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, достиг окончательной ниббаны, брахман».

“Sacepi mayaṁ, bho udena, suṇeyyāma taṁ bhavantaṁ gotamaṁ dasasu yojanesu, dasapi mayaṁ yojanāni gaccheyyāma taṁ bhavantaṁ gotamaṁ dassanāya arahantaṁ sammāsambuddhaṁ. «Господин Удена, если бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии десяти лиг, двадцати… тридцати… сорока… пятидесяти.. ста лиг, мы бы отправились за сто лиг, чтобы повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого.

Sacepi mayaṁ, bho udena, suṇeyyāma taṁ bhavantaṁ gotamaṁ vīsatiyā yojanesu …

tiṁsāya yojanesu …

cattārīsāya yojanesu …

paññāsāya yojanesu, paññāsampi mayaṁ yojanāni gaccheyyāma taṁ bhavantaṁ gotamaṁ dassanāya arahantaṁ sammāsambuddhaṁ.

Yojanasate cepi mayaṁ, bho udena, suṇeyyāma taṁ bhavantaṁ gotamaṁ, yojanasatampi mayaṁ gaccheyyāma taṁ bhavantaṁ gotamaṁ dassanāya arahantaṁ sammāsambuddhaṁ.

Yato ca kho, bho udena, parinibbuto so bhavaṁ gotamo, parinibbutampi mayaṁ taṁ bhavantaṁ gotamaṁ saraṇaṁ gacchāma dhammañca bhikkhusaṅghañca. Но поскольку этот Благословенный достиг окончательной ниббаны, мы принимаем прибежище в этом Благословенном, прибежище в Дхамме, прибежище в Сангхе монахов.

Upāsakaṁ maṁ bhavaṁ udeno dhāretu ajjatagge pāṇupetaṁ saraṇaṁ gataṁ. Пусть господин Удена помнит меня как мирского последователя, принявшего в прибежище с этого дня и на всю жизнь».

Atthi ca me, bho udena, aṅgarājā devasikaṁ niccabhikkhaṁ dadāti, tato ahaṁ bhoto udenassa ekaṁ niccabhikkhaṁ dadāmī”ti. Господин Удена, царь Анги даёт мне ежедневное пожертвование. Позвольте дать господину Удене одно такое пожертвование».

“Kiṁ pana te, brāhmaṇa, aṅgarājā devasikaṁ niccabhikkhaṁ dadātī”ti? «И какое же ежедневное пожертвование даёт царь Анга тебе, брахман?»

“Pañca, bho udena, kahāpaṇasatānī”ti. «Пятьсот кахапан, господин Удена».

“Na kho no, brāhmaṇa, kappati jātarūparajataṁ paṭiggahetun”ti. «Брахман, нам не позволительно принимать золото и серебро».

“Sace taṁ bhoto udenassa na kappati vihāraṁ bhoto udenassa kārāpessāmī”ti. «Если для господина Удены непозволительно принимать золото и серебро, то тогда я построю монастырь для господина Удены».

“Sace kho me tvaṁ, brāhmaṇa, vihāraṁ, kārāpetukāmo, pāṭaliputte saṅghassa upaṭṭhānasālaṁ kārāpehī”ti. «Если желаешь построить для меня монастырь, брахман, то построй [лучше] зал для собраний для Сангхи в Паталипутте».

“Imināpāhaṁ bhoto udenassa bhiyyoso mattāya attamano abhiraddho yaṁ maṁ bhavaṁ udeno saṅghe dāne samādapeti. «Я доволен ещё больше тем, что господин Удена предлагает мне сделать дар Сангхе.

Esāhaṁ, bho udena, etissā ca niccabhikkhāya aparāya ca niccabhikkhāya pāṭaliputte saṅghassa upaṭṭhānasālaṁ kārāpessāmī”ti. Тогда с этим пожертвованием и с другим таким же я построю зал для собраний для Сангхи в Паталипутте».

Atha kho ghoṭamukho brāhmaṇo etissā ca niccabhikkhāya aparāya ca niccabhikkhāya pāṭaliputte saṅghassa upaṭṭhānasālaṁ kārāpesi. И тогда с этим пожертвованием и с другим таким же, [добавленным к нему], брахман Гхотамукха построил зал для собраний для Сангхи в Паталипутте.

Sā etarahi “ghoṭamukhī”ti vuccatīti. И ныне он известен как [зал] Гхотамукхи.

Ghoṭamukhasuttaṁ niṭṭhitaṁ catutthaṁ.

Previous Next