Other Translations: English
From:
Majjhima Nikāya 107 Мадджхима Никая 107
Gaṇakamoggallānasutta К Ганаке Моггаллане
Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.
ekaṁ samayaṁ bhagavā sāvatthiyaṁ viharati pubbārāme migāramātupāsāde. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в Восточном парке, во дворце Мигараматы.
Atha kho gaṇakamoggallāno brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi. И тогда брахман Ганака Моггаллана отправился к Благословенному и обменялся с ним приветствиями.
Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho gaṇakamoggallāno brāhmaṇo bhagavantaṁ etadavoca: После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному:
“Seyyathāpi, bho gotama, imassa migāramātupāsādassa dissati anupubbasikkhā anupubbakiriyā anupubbapaṭipadā yadidaṁ—«Господин Готама, в этом дворце Мигараматы можно увидеть постепенную тренировку, постепенную практику, постепенное совершенствование,
yāva pacchimasopānakaḷevarā; а именно – [в строительстве] вплоть до последней ступени лестницы.
imesampi hi, bho gotama, brāhmaṇānaṁ dissati anupubbasikkhā anupubbakiriyā anupubbapaṭipadā yadidaṁ—И среди этих брахманов тоже можно увидеть постепенную тренировку, постепенную практику, постепенное совершенствование,
ajjhene; а именно – в учёбе.
imesampi hi, bho gotama, issāsānaṁ dissati anupubbasikkhā anupubbakiriyā anupubbapaṭipadā yadidaṁ—И среди лучников тоже можно увидеть постепенную тренировку, постепенную практику, постепенное совершенствование,
issatthe. а именно – в стрельбе из лука.
Amhākampi hi, bho gotama, gaṇakānaṁ gaṇanājīvānaṁ dissati anupubbasikkhā anupubbakiriyā anupubbapaṭipadā yadidaṁ—И среди счетоводов, таких как мы, тех, кто зарабатывает на жизнь подсчётами, можно увидеть постепенную тренировку, постепенную практику, постепенное совершенствование,
saṅkhāne. а именно – в подсчёте.
Mayañhi, bho gotama, antevāsiṁ labhitvā paṭhamaṁ evaṁ gaṇāpema: Ведь когда у нас появляется ученик, то вначале мы заставляем его считать:
‘ekaṁ ekakaṁ, dve dukā, tīṇi tikā, cattāri catukkā, pañca pañcakā, cha chakkā, satta sattakā, aṭṭha aṭṭhakā, nava navakā, dasa dasakā’ti; один на один, два на два, три на три, четыре на четыре, пять на пять, шесть на шесть, семь на семь, восемь на восемь, девять на девять, десять на десять.
satampi mayaṁ, bho gotama, gaṇāpema, bhiyyopi gaṇāpema. И мы заставляем его считать [таким образом] и до ста.
Sakkā nu kho, bho gotama, imasmimpi dhammavinaye evameva anupubbasikkhā anupubbakiriyā anupubbapaṭipadā paññapetun”ti? Можно ли, господин Готама, так же описать постепенную тренировку, постепенную практику, постепенное совершенствование в этой Дхамме и Винае?»
“Sakkā, brāhmaṇa, imasmimpi dhammavinaye anupubbasikkhā anupubbakiriyā anupubbapaṭipadā paññapetuṁ. «Можно, брахман, описать постепенную тренировку, постепенную практику, постепенное совершенствование в этой Дхамме и Винае.
Seyyathāpi, brāhmaṇa, dakkho assadammako bhaddaṁ assājānīyaṁ labhitvā paṭhameneva mukhādhāne kāraṇaṁ kāreti, atha uttariṁ kāraṇaṁ kāreti; Брахман, подобно тому, как когда умный объездчик лошадей заполучает превосходного чистокровного жеребца, вначале он заставляет его привыкнуть к ношению удил, а затем тренирует его далее,
evameva kho, brāhmaṇa, tathāgato purisadammaṁ labhitvā paṭhamaṁ evaṁ vineti: то точно так же, когда Татхагата заполучает человека, которого нужно обуздать, то он вначале тренирует его так:
‘ehi tvaṁ, bhikkhu, sīlavā hohi, pātimokkhasaṁvarasaṁvuto viharāhi ācāragocarasampanno aṇumattesu vajjesu bhayadassāvī, samādāya sikkhassu sikkhāpadesū’ti. «Ну же, монах, будь нравственным, сдерживая себя соблюдением Патимоккхи, [будучи] совершенным в поведении и средствах, видя боязнь в мельчайшей оплошности, тренируйся, соблюдая правила тренировки».
Yato kho, brāhmaṇa, bhikkhu sīlavā hoti, pātimokkhasaṁvarasaṁvuto viharati ācāragocarasampanno aṇumattesu vajjesu bhayadassāvī, samādāya sikkhati sikkhāpadesu, tamenaṁ tathāgato uttariṁ vineti: Когда, брахман, монах [стал] нравственным… и видит боязнь в мельчайшей оплошности, тренируется, соблюдая правила тренировки, тогда Татхагата обучает его далее:
‘ehi tvaṁ, bhikkhu, indriyesu guttadvāro hohi, cakkhunā rūpaṁ disvā mā nimittaggāhī hohi mānubyañjanaggāhī. «Ну же, монах, охраняй двери своих способностей [органов] чувств. Видя форму глазом, не цепляйся за её образ и черты.
Yatvādhikaraṇamenaṁ cakkhundriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ tassa saṁvarāya paṭipajjāhi; rakkhāhi cakkhundriyaṁ, cakkhundriye saṁvaraṁ āpajjāhi. Если ты оставишь способность глаза неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могут наводнить тебя. Практикуй путь сдерживания, охраняй способность глаза, предпринимай сдерживание способности глаза.
Sotena saddaṁ sutvā …pe… Слыша звук ухом…
ghānena gandhaṁ ghāyitvā …pe… Нюхая запах носом…
jivhāya rasaṁ sāyitvā …pe… Пробуя вкус языком…
kāyena phoṭṭhabbaṁ phusitvā …pe… Касаясь осязаемой вещи телом…
manasā dhammaṁ viññāya mā nimittaggāhī hohi mānubyañjanaggāhī. Познавая умственный феномен умом, не цепляйся за его образ и черты.
Yatvādhikaraṇamenaṁ manindriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ tassa saṁvarāya paṭipajjāhi; rakkhāhi manindriyaṁ, manindriye saṁvaraṁ āpajjāhī’ti. Ведь если ты оставишь способность ума неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могут наводнить тебя. Практикуй путь сдерживания, охраняй способность ума, предпринимай сдерживание способности ума».
Yato kho, brāhmaṇa, bhikkhu indriyesu guttadvāro hoti, tamenaṁ tathāgato uttariṁ vineti: Когда, брахман, монах [умело] охраняет двери своих способностей [органов] чувств, тогда Татхагата обучает его далее:
‘ehi tvaṁ, bhikkhu, bhojane mattaññū hohi. «Ну же, монах, будь умерен в еде.
Paṭisaṅkhā yoniso āhāraṁ āhāreyyāsi—Мудро осмысливая, употребляй пищу, собранную с подаяний,
neva davāya na madāya na maṇḍanāya na vibhūsanāya, yāvadeva imassa kāyassa ṭhitiyā yāpanāya vihiṁsūparatiyā brahmacariyānuggahāya—iti purāṇañca vedanaṁ paṭihaṅkhāmi, navañca vedanaṁ na uppādessāmi, yātrā ca me bhavissati anavajjatā ca phāsuvihāro cā’ti. не ради развлечений, не ради упоения, не ради физической красоты и привлекательности, а просто ради стойкости и продолжительности этого тела, чтобы устранить дискомфорт, [тем самым] поддержать [ведение] святой жизни, осознавая: «Так я устраню старые чувства [голода] и не создам новых чувств [от переедания]. Я буду здоровым, не буду [этим] порицаем, буду пребывать в облегчении».
Yato kho, brāhmaṇa, bhikkhu bhojane mattaññū hoti, tamenaṁ tathāgato uttariṁ vineti: Когда, брахман, монах [стал] умеренным в еде, тогда Татхагата обучает его далее:
‘ehi tvaṁ, bhikkhu, jāgariyaṁ anuyutto viharāhi, divasaṁ caṅkamena nisajjāya āvaraṇīyehi dhammehi cittaṁ parisodhehi, rattiyā paṭhamaṁ yāmaṁ caṅkamena nisajjāya āvaraṇīyehi dhammehi cittaṁ parisodhehi, rattiyā majjhimaṁ yāmaṁ dakkhiṇena passena sīhaseyyaṁ kappeyyāsi pāde pādaṁ accādhāya sato sampajāno uṭṭhānasaññaṁ manasikaritvā, rattiyā pacchimaṁ yāmaṁ paccuṭṭhāya caṅkamena nisajjāya āvaraṇīyehi dhammehi cittaṁ parisodhehī’ti. «Ну же, монах, предавайся бодрствованию. Днём, во время хождения вперёд и назад и сидения, очищай свой ум от тех состояний, что создают препятствия. В первую стражу ночи, во время хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, очищай свой ум от тех состояний, что создают препятствия. В срединную стражу ночи ложись на правый бок в позе льва, положив одну ступню на другую, осознанным и бдительным, предварительно сделав в уме отметку, когда следует вставать. После подъёма, в третью стражу ночи, по мере хождения вперёд и назад, [а также во время] сидения, очищай свой ум от тех состояний, что создают препятствия».
Yato kho, brāhmaṇa, bhikkhu jāgariyaṁ anuyutto hoti, tamenaṁ tathāgato uttariṁ vineti: Когда, брахман, монах предан бодрствованию, тогда Татхагата обучает его далее:
‘ehi tvaṁ, bhikkhu, satisampajaññena samannāgato hohi, abhikkante paṭikkante sampajānakārī, ālokite vilokite sampajānakārī, samiñjite pasārite sampajānakārī, saṅghāṭipattacīvaradhāraṇe sampajānakārī, asite pīte khāyite sāyite sampajānakārī, uccārapassāvakamme sampajānakārī, gate ṭhite nisinne sutte jāgarite bhāsite tuṇhībhāve sampajānakārī’ti. «Ну же, монах, обладай осознанностью и бдительностью. Действуй с бдительностью, когда идёшь вперёд и возвращаешься; действуй с бдительностью, когда смотришь вперёд и в сторону… когда сгибаешь и разгибаешь свои члены тела… когда несёшь одеяния, внешнее одеяние, чашу… когда ешь, пьёшь, жуёшь, пробуешь… когда мочишься и испражняешься… когда идёшь, стоишь, сидишь, засыпаешь, просыпаешься, разговариваешь и молчишь».
Yato kho, brāhmaṇa, bhikkhu satisampajaññena samannāgato hoti, tamenaṁ tathāgato uttariṁ vineti: Когда, брахман, монах [стал] обладать [достаточной] осознанностью и бдительностью, тогда Татхагата обучает его далее:
‘ehi tvaṁ, bhikkhu, vivittaṁ senāsanaṁ bhajāhi araññaṁ rukkhamūlaṁ pabbataṁ kandaraṁ giriguhaṁ susānaṁ vanapatthaṁ abbhokāsaṁ palālapuñjan’ti. «Ну же, монах, затворись в уединённом обиталище: в лесу, у подножия дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне холма, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога соломы».
So vivittaṁ senāsanaṁ bhajati araññaṁ rukkhamūlaṁ pabbataṁ kandaraṁ giriguhaṁ susānaṁ vanapatthaṁ abbhokāsaṁ palālapuñjaṁ. Он затворяется в уединённом обиталище: в лесу... у стога соломы.
So pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto nisīdati pallaṅkaṁ ābhujitvā, ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya, parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. После принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он садится со скрещенными ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность впереди.
So abhijjhaṁ loke pahāya vigatābhijjhena cetasā viharati, abhijjhāya cittaṁ parisodheti; Оставляя алчность к миру, он пребывает с умом, свободным от алчности. Он очищает ум от алчности.
byāpādapadosaṁ pahāya abyāpannacitto viharati sabbapāṇabhūtahitānukampī, byāpādapadosā cittaṁ parisodheti; Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с умом, свободным от недоброжелательности, сострадательный ко всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злости.
thinamiddhaṁ pahāya vigatathinamiddho viharati ālokasaññī sato sampajāno, thinamiddhā cittaṁ parisodheti; Оставляя лень и апатию, он пребывает свободным от лени и апатии – осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии.
uddhaccakukkuccaṁ pahāya anuddhato viharati ajjhattaṁ vūpasantacitto, uddhaccakukkuccā cittaṁ parisodheti; Отбрасывая неугомонность и сожаление, он пребывает невзволнованным, с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности и сожаления.
vicikicchaṁ pahāya tiṇṇavicikiccho viharati akathaṅkathī kusalesu dhammesu, vicikicchāya cittaṁ parisodheti. Отбрасывая сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих [умственных] состояний. Он очищает свой ум от сомнения.
So ime pañca nīvaraṇe pahāya cetaso upakkilese paññāya dubbalīkaraṇe Оставив эти пять помех – изъянов ума, что ослабляют мудрость,
vivicceva kāmehi vivicca akusalehi dhammehi savitakkaṁ savicāraṁ vivekajaṁ pītisukhaṁ paṭhamaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], он входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.
Vitakkavicārānaṁ vūpasamā ajjhattaṁ sampasādanaṁ …pe… dutiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. С угасанием направления и удержания [ума на объекте], он входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.
Pītiyā ca virāgā … tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании».
Sukhassa ca pahānā … catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.
Ye kho te, brāhmaṇa, bhikkhū sekkhā apattamānasā anuttaraṁ yogakkhemaṁ patthayamānā viharanti tesu me ayaṁ evarūpī anusāsanī hoti. Таково моё наставление, брахман, тем монахам, которые находятся в [процессе] высшей тренировки, чьи умы ещё не достигли цели, которые пребывают в устремлении к высочайшей защите от подневольности.
Ye pana te bhikkhū arahanto khīṇāsavā vusitavanto katakaraṇīyā ohitabhārā anuppattasadatthā parikkhīṇabhavasaṁyojanā sammadaññāvimuttā tesaṁ ime dhammā diṭṭhadhammasukhavihārāya ceva saṁvattanti, satisampajaññāya cā”ti. Но эти вещи ведут и к приятному пребыванию здесь и сейчас, и к осознанности и бдительности для тех монахов, которые араханты, чьи пятна [умственных загрязнений] уничтожены, которые прожили святую жизнь, сделали то, что следовало сделать, сбросили тяжкий груз, достигли своей цели, уничтожили оковы существования и полностью освободились посредством окончательного знания».
Evaṁ vutte, gaṇakamoggallāno brāhmaṇo bhagavantaṁ etadavoca: Когда так было сказано, брахман Ганака Моггаллана сказал Благословенному:
“kiṁ nu kho bhoto gotamassa sāvakā bhotā gotamena evaṁ ovadīyamānā evaṁ anusāsīyamānā sabbe accantaṁ niṭṭhaṁ nibbānaṁ ārādhenti udāhu ekacce nārādhentī”ti? «Когда он дал такой совет и наставления ученикам господина Готамы, все ли они достигают ниббаны, окончательной цели, или же некоторые не достигают её?»
“Appekacce kho, brāhmaṇa, mama sāvakā mayā evaṁ ovadīyamānā evaṁ anusāsīyamānā accantaṁ niṭṭhaṁ nibbānaṁ ārādhenti, ekacce nārādhentī”ti. «Брахман, когда я даю такой совет и наставления им, некоторые из моих учеников достигают ниббаны, окончательной цели, а некоторые не достигают её».
“Ko nu kho, bho gotama, hetu ko paccayo yaṁ tiṭṭhateva nibbānaṁ, tiṭṭhati nibbānagāmī maggo, tiṭṭhati bhavaṁ gotamo samādapetā; «Господин Готама, поскольку ниббана существует, а также и путь, ведущий к ниббане существует, и есть господин Готама в качестве проводника, то в чём условие и причина, почему когда он даёт такой совет и наставления ученикам господина Готамы,
atha ca pana bhoto gotamassa sāvakā bhotā gotamena evaṁ ovadīyamānā evaṁ anusāsīyamānā appekacce accantaṁ niṭṭhaṁ nibbānaṁ ārādhenti, ekacce nārādhentī”ti? [только] некоторые достигают ниббаны, окончательной цели, а некоторые не достигают её?»
“Tena hi, brāhmaṇa, taṁyevettha paṭipucchissāmi. Yathā te khameyya tathā naṁ byākareyyāsi. «В этом отношении, брахман, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как сочтёшь нужным.
Taṁ kiṁ maññasi, brāhmaṇa, Как ты думаешь, брахман?
kusalo tvaṁ rājagahagāmissa maggassā”ti? Знаком ли ты с дорогой, ведущей в Раджагаху?»
“Evaṁ, bho, kusalo ahaṁ rājagahagāmissa maggassā”ti. «Да, господин Готама. Я знаком с дорогой, ведущей в Раджагаху».
“Taṁ kiṁ maññasi, brāhmaṇa, «Как ты думаешь, брахман?
idha puriso āgaccheyya rājagahaṁ gantukāmo. Представь человека, который захотел бы отправиться в Раджагаху,
So taṁ upasaṅkamitvā evaṁ vadeyya: и он подошёл бы к тебе и сказал:
‘icchāmahaṁ, bhante, rājagahaṁ gantuṁ; «Уважаемый, я хотел бы отправиться в Раджагаху.
tassa me rājagahassa maggaṁ upadisā’ti. Покажи мне дорогу в Раджагаху».
Tamenaṁ tvaṁ evaṁ vadeyyāsi: Тогда ты бы сказал ему:
‘ehambho purisa, ayaṁ maggo rājagahaṁ gacchati. «Почтенный, вот эта дорога ведёт в Раджагаху.
Tena muhuttaṁ gaccha, tena muhuttaṁ gantvā dakkhissasi amukaṁ nāma gāmaṁ, tena muhuttaṁ gaccha, tena muhuttaṁ gantvā dakkhissasi amukaṁ nāma nigamaṁ; Иди по ней какое-то время и увидишь некую деревню. Затем пройди немного дальше и увидишь некий город.
tena muhuttaṁ gaccha, tena muhuttaṁ gantvā dakkhissasi rājagahassa ārāmarāmaṇeyyakaṁ vanarāmaṇeyyakaṁ bhūmirāmaṇeyyakaṁ pokkharaṇīrāmaṇeyyakan’ti. Затем пройди немного дальше и увидишь Раджагаху с её чудесными парками, рощами, полянами, и прудами».
So tayā evaṁ ovadīyamāno evaṁ anusāsīyamāno ummaggaṁ gahetvā pacchāmukho gaccheyya. И тогда, получив от тебя такой совет и наставление, он бы пошёл не той дорогой, пошёл бы на запад.
Atha dutiyo puriso āgaccheyya rājagahaṁ gantukāmo. Затем пришёл бы второй человек, который захотел бы отправиться в Раджагаху, и он подошёл бы к тебе и сказал: «Уважаемый, я хотел бы отправиться в Раджагаху. Покажи мне дорогу в Раджагаху». Тогда ты бы сказал ему: «Почтенный, вот эта дорога ведёт в Раджагаху…».
So taṁ upasaṅkamitvā evaṁ vadeyya:
‘icchāmahaṁ, bhante, rājagahaṁ gantuṁ;
tassa me rājagahassa maggaṁ upadisā’ti.
Tamenaṁ tvaṁ evaṁ vadeyyāsi:
‘ehambho purisa, ayaṁ maggo rājagahaṁ gacchati.
Tena muhuttaṁ gaccha, tena muhuttaṁ gantvā dakkhissasi amukaṁ nāma gāmaṁ;
tena muhuttaṁ gaccha, tena muhuttaṁ gantvā dakkhissasi amukaṁ nāma nigamaṁ;
tena muhuttaṁ gaccha, tena muhuttaṁ gantvā dakkhissasi rājagahassa ārāmarāmaṇeyyakaṁ vanarāmaṇeyyakaṁ bhūmirāmaṇeyyakaṁ pokkharaṇīrāmaṇeyyakan’ti.
So tayā evaṁ ovadīyamāno evaṁ anusāsīyamāno sotthinā rājagahaṁ gaccheyya. И тогда, получив от тебя такой совет и наставление, он бы благополучно прибыл в Раджагаху.
Ko nu kho, brāhmaṇa, hetu ko paccayo yaṁ tiṭṭhateva rājagahaṁ, tiṭṭhati rājagahagāmī maggo, tiṭṭhasi tvaṁ samādapetā; Брахман, поскольку Раджагаха существует, а также и путь, ведущий к Раджагахе существует, и есть ты в качестве проводника, то в чём условие и причина, почему, хотя те люди получили от тебя такой совет и наставление,
atha ca pana tayā evaṁ ovadīyamāno evaṁ anusāsīyamāno eko puriso ummaggaṁ gahetvā pacchāmukho gaccheyya, eko sotthinā rājagahaṁ gaccheyyā”ti? один пошёл не той дорогой, пошёл на запад, а другой благополучно прибыл в Раджагаху?»
“Ettha kyāhaṁ, bho gotama, karomi? «Ну что я могу с этим поделать, господин Готама?
Maggakkhāyīhaṁ, bho gotamā”ti. Я [лишь] тот, кто показывает дорогу».
“Evameva kho, brāhmaṇa, tiṭṭhateva nibbānaṁ, tiṭṭhati nibbānagāmī maggo, tiṭṭhāmahaṁ samādapetā; «Точно также, брахман, ниббана существует, а также и путь, ведущий к ниббане существует, и есть я в качестве проводника.
atha ca pana mama sāvakā mayā evaṁ ovadīyamānā evaṁ anusāsīyamānā appekacce accantaṁ niṭṭhaṁ nibbānaṁ ārādhenti, ekacce nārādhenti. Но всё же хотя мои ученики получили от меня такой совет и наставление, некоторые из них достигают ниббаны, окончательной цели, а некоторые не достигают её.
Ettha kyāhaṁ, brāhmaṇa, karomi? Что я могу с этим поделать, брахман?
Maggakkhāyīhaṁ, brāhmaṇa, tathāgato”ti. Татхагата [лишь] тот, кто показывает дорогу».
Evaṁ vutte, gaṇakamoggallāno brāhmaṇo bhagavantaṁ etadavoca: Когда так было сказано, брахман Ганака Моггаллана сказал Благословенному:
“yeme, bho gotama, puggalā assaddhā jīvikatthā na saddhā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā saṭhā māyāvino ketabino uddhatā unnaḷā capalā mukharā vikiṇṇavācā indriyesu aguttadvārā bhojane amattaññuno jāgariyaṁ ananuyuttā sāmaññe anapekkhavanto sikkhāya na tibbagāravā bāhulikā sāthalikā okkamane pubbaṅgamā paviveke nikkhittadhurā kusītā hīnavīriyā muṭṭhassatino asampajānā asamāhitā vibbhantacittā duppaññā eḷamūgā, na tehi bhavaṁ gotamo saddhiṁ saṁvasati. «Бывают люди, не имеющие веры, которые ушли из жизни домохозяйской в жизнь бездомную не из-за веры, а ради того, чтобы добыть себе средства к жизни. Они жульнические, лживые, предательские, высокомерные, неискренние, самовлюблённые, грубые, беспорядочные в своих речах, не охраняют способности [органов] чувств, неумеренны в еде, не предаются бодрствованию, не интересуются затворничеством, не особо уважают тренировку, такими. проживают в роскоши, беспечные, превосходят других в своём падении, пренебрегают затворничеством, ленивые, не имеющие усердия, не осознанные, не бдительные, не сосредоточенные, с блуждающими умами, лишённые мудрости, тупоумные. Господин Готама не пребывает с такими.
Ye pana te kulaputtā saddhā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā asaṭhā amāyāvino aketabino anuddhatā anunnaḷā acapalā amukharā avikiṇṇavācā indriyesu guttadvārā bhojane mattaññuno jāgariyaṁ anuyuttā sāmaññe apekkhavanto sikkhāya tibbagāravā nabāhulikā nasāthalikā okkamane nikkhittadhurā paviveke pubbaṅgamā āraddhavīriyā pahitattā upaṭṭhitassatino sampajānā samāhitā ekaggacittā paññavanto aneḷamūgā, tehi bhavaṁ gotamo saddhiṁ saṁvasati. Но есть представители клана, которые ушли из жизни домохозяйской в жизнь бездомную благодаря вере, Которые не жульнические, не лживые, не предательские, не высокомерные, не неискренние, не самовлюблённые, не грубые, не беспорядочные в своих речах; которые охраняют способности [органов] чувств, предаются бодрствованию, интересуются затворничеством, имеют великое уважение к тренировке, не проживают в роскоши и не беспечны, усердны в том, чтобы избежать падения, они превосходят других в затворничестве, усердные, решительные, утверждены в осознанности, бдительные, сосредоточенные, с собранными умами, обладающие мудростью, не тупоумные. Господин Готама пребывает с такими.
Seyyathāpi, bho gotama, ye keci mūlagandhā, kālānusāri tesaṁ aggamakkhāyati; Подобно тому, как чёрный фиалковый корень считается наилучшим из благоуханных кореньев,
ye keci sāragandhā, lohitacandanaṁ tesaṁ aggamakkhāyati; и красное сандаловое дерево считается наилучшим из благоуханной древесины,
ye keci pupphagandhā, vassikaṁ tesaṁ aggamakkhāyati; и жасмин считается наилучшим из благоуханных цветов,
evameva bhoto gotamassa ovādo paramajjadhammesu. то точно также совет господина Готамы – высочайшее из сегодняшних учений.
Abhikkantaṁ, bho gotama, abhikkantaṁ, bho gotama. «Великолепно, господин Готама! Великолепно!
Seyyathāpi, bho gotama, nikkujjitaṁ vā ukkujjeyya, paṭicchannaṁ vā vivareyya, mūḷhassa vā maggaṁ ācikkheyya, andhakāre vā telapajjotaṁ dhāreyya: ‘cakkhumanto rūpāni dakkhantī’ti; evamevaṁ bhotā gotamena anekapariyāyena dhammo pakāsito. Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также господин Готама различными способами прояснил Дхамму.
Esāhaṁ bhavantaṁ gotamaṁ saraṇaṁ gacchāmi dhammañca bhikkhusaṅghañca. Я принимаю прибежище в господине Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов.
Upāsakaṁ maṁ bhavaṁ gotamo dhāretu ajjatagge pāṇupetaṁ saraṇaṁ gatan”ti. Пусть господин Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».
Gaṇakamoggallānasuttaṁ niṭṭhitaṁ sattamaṁ.