Other Translations: English
From:
Majjhima Nikāya 112 Мадджхима Никая 112
Chabbisodhanasutta Чистота в шести аспектах
Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.
ekaṁ samayaṁ bhagavā sāvatthiyaṁ viharati jetavane anāthapiṇḍikassa ārāme. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в роще Джеты, в парке Анатхапиндики.
Tatra kho bhagavā bhikkhū āmantesi: Там он обратился к монахам так:
“bhikkhavo”ti. «Монахи!»
“Bhadante”ti te bhikkhū bhagavato paccassosuṁ. «Да, уважаемый», – отвечали монахи.
Bhagavā etadavoca: Благословенный сказал следующее:
“Idha, bhikkhave, bhikkhu aññaṁ byākaroti: «Монахи, бывает, что некий монах делает заявление об окончательном знании так:
‘khīṇā jāti, vusitaṁ brahmacariyaṁ, kataṁ karaṇīyaṁ, nāparaṁ itthattāyāti pajānāmī’ti. «Я понимаю: рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».
Tassa, bhikkhave, bhikkhuno bhāsitaṁ neva abhinanditabbaṁ nappaṭikkositabbaṁ. Слова этого монаха не следует ни одобрять, ни осуждать.
Anabhinanditvā appaṭikkositvā pañho pucchitabbo: Не одобряя и не осуждая, следует задать вопрос так:
‘cattārome, āvuso, vohārā tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. «Друг, существует четыре вида выражения, праведно провозглашённых Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Katame cattāro? Какие четыре?
Diṭṭhe diṭṭhavāditā, sute sutavāditā, mute mutavāditā, viññāte viññātavāditā—говорить о видимом так, как оно виделось, говорить о слышимом так, как оно слышалось, говорить об ощущаемом так, как оно ощущалось, говорить о познаваемом так, как оно познавалось.
ime kho, āvuso, cattāro vohārā tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. Таковы, друг, четыре вида выражения, праведно провозглашённые Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu catūsu vohāresu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих четырёх видов выражения, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен [загрязнений ума]?»
Khīṇāsavassa, bhikkhave, bhikkhuno vusitavato katakaraṇīyassa ohitabhārassa anuppattasadatthassa parikkhīṇabhavasaṁyojanassa sammadaññāvimuttassa ayamanudhammo hoti veyyākaraṇāya: Монахи, когда монах – чьи загрязнения уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели – уничтожил оковы существования и полностью освободился посредством окончательного знания, он естественным образом ответит так:
‘diṭṭhe kho ahaṁ, āvuso, anupāyo anapāyo anissito appaṭibaddho vippamutto visaṁyutto vimariyādīkatena cetasā viharāmi. «Друзья, в отношении видимого я пребываю без влечения, без отторжения, независимым, отсоединённым, свободным, отделённым, с умом, лишённым преград.
Sute kho ahaṁ, āvuso …pe… В отношении слышимого…
mute kho ahaṁ, āvuso … ощущаемого...
viññāte kho ahaṁ, āvuso, anupāyo anapāyo anissito appaṭibaddho vippamutto visaṁyutto vimariyādīkatena cetasā viharāmi. познаваемого я пребываю без влечения, без отторжения, независимым, отсоединённым, свободным, отделённым, с умом, лишённым преград.
Evaṁ kho me, āvuso, jānato evaṁ passato imesu catūsu vohāresu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti. Зная так, видя так, в отношении этих четырёх видов выражений, посредством не-цепляния мой ум освободился от пятен».
Tassa, bhikkhave, bhikkhuno ‘sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditabbaṁ anumoditabbaṁ. Монахи, сказав «хорошо», можно восхититься и возрадоваться словам этого монаха.
‘Sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uttariṁ pañho pucchitabbo. Сделав это, следует задать дальнейший вопрос так:
‘Pañcime, āvuso, upādānakkhandhā tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. «Друг, есть эти пять совокупностей, подверженные цеплянию, праведно провозглашённые Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Katame pañca? Какие пять?
Seyyathidaṁ—rūpupādānakkhandho, vedanupādānakkhandho, saññupādānakkhandho, saṅkhārupādānakkhandho, viññāṇupādānakkhandho—Совокупность материальной формы, подверженная цеплянию, совокупность чувства, подверженная цеплянию, совокупность восприятия, подверженная цеплянию, совокупность формаций [ума], подверженная цеплянию, cовокупность сознания, подверженная цеплянию.
ime kho, āvuso, pañcupādānakkhandhā tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. Таковы, друг, пять совокупностей, подверженные цеплянию, праведно провозглашённые Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu pañcasu upādānakkhandhesu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих пяти совокупностей, подверженных цеплянию, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен?»
Khīṇāsavassa, bhikkhave, bhikkhuno vusitavato katakaraṇīyassa ohitabhārassa anuppattasadatthassa parikkhīṇabhavasaṁyojanassa sammadaññāvimuttassa ayamanudhammo hoti veyyākaraṇāya: Монахи, когда монах – чьи загрязнения уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели – уничтожил оковы существования и полностью освободился посредством окончательного знания, то он естественным образом ответит так:
‘rūpaṁ kho ahaṁ, āvuso, abalaṁ virāgunaṁ anassāsikanti viditvā ye rūpe upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. «Друзья, познав материальную форму хилой, исчезающей, некомфортной – с уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением и отбрасыванием влечения и цепляния по отношению к материальной форме, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к материальной форме, я понял, что мой ум освобождён.
Vedanaṁ kho ahaṁ, āvuso …pe… Друзья, познав чувство…
saññaṁ kho ahaṁ, āvuso … восприятие...
saṅkhāre kho ahaṁ, āvuso … формации [ума]...
viññāṇaṁ kho ahaṁ, āvuso, abalaṁ virāgunaṁ anassāsikanti viditvā ye viññāṇe upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. сознание хилым, исчезающим, некомфортным – с уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением и отбрасыванием влечения и цепляния по отношению к сознанию, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к сознанию, я понял, что мой ум освобождён.
Evaṁ kho me, āvuso, jānato evaṁ passato imesu pañcasu upādānakkhandhesu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti. Зная так и видя так, в отношении этих пяти совокупностей, подверженных цеплянию, посредством не-цепляния мой ум освободился от пятен».
Tassa, bhikkhave, bhikkhuno ‘sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditabbaṁ, anumoditabbaṁ. Монахи, сказав «хорошо», можно восхититься и возрадоваться словам этого монаха.
‘Sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uttariṁ pañho pucchitabbo. Сделав это, следует задать дальнейший вопрос так:
‘Chayimā, āvuso, dhātuyo tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. «Друг, существуют эти шесть элементов, праведно провозглашённых Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Katamā cha? Какие шесть?
Pathavīdhātu, āpodhātu, tejodhātu, vāyodhātu, ākāsadhātu, viññāṇadhātu—Элемент земли, элемент воды, элемент огня, элемент воздуха, элемент пространства, элемент сознания.
imā kho, āvuso, cha dhātuyo tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. Таковы, друг, шесть элементов, праведно провозглашённые Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imāsu chasu dhātūsu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих шести элементов, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен?»
Khīṇāsavassa, bhikkhave, bhikkhuno vusitavato katakaraṇīyassa ohitabhārassa anuppattasadatthassa parikkhīṇabhavasaṁyojanassa sammadaññāvimuttassa ayamanudhammo hoti veyyākaraṇāya: Монахи, когда монах – чьи загрязнения уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели – уничтожил оковы существования и полностью освободился посредством окончательного знания, то он естественным образом ответит так:
‘pathavīdhātuṁ kho ahaṁ, āvuso, na attato upagacchiṁ, na ca pathavīdhātunissitaṁ attānaṁ. «Друзья, я считал элемент земли безличностным, не имея [ощущения] «я» на основе элемента земли.
Ye ca pathavīdhātunissitā upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. C уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением, и отбрасыванием влечения и цепляния по отношению к элементу земли, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к элементу земли, я понял, что мой ум освобождён.
Āpodhātuṁ kho ahaṁ, āvuso …pe… Друзья, я считал элемент воды…
tejodhātuṁ kho ahaṁ, āvuso … огня...
vāyodhātuṁ kho ahaṁ, āvuso … воздуха...
ākāsadhātuṁ kho ahaṁ, āvuso … пространства...
viññāṇadhātuṁ kho ahaṁ, āvuso, na attato upagacchiṁ, na ca viññāṇadhātunissitaṁ attānaṁ. сознания безличностным, не имея [ощущения] «я» на основе элемента сознания.
Ye ca viññāṇadhātunissitā upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. C уничтожением, угасанием, прекращением, оставлением, и отбрасыванием влечения и цепляния по отношению к элементу сознания,
Evaṁ kho me, āvuso, jānato, evaṁ passato imāsu chasu dhātūsu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti. [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к элементу сознания, я понял, что мой ум освобождён.
Tassa, bhikkhave, bhikkhuno ‘sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditabbaṁ, anumoditabbaṁ. Монахи, сказав «хорошо», можно восхититься и возрадоваться словам этого монаха.
‘Sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uttariṁ pañho pucchitabbo. Сделав это, следует задать дальнейший вопрос так:
‘Cha kho panimāni, āvuso, ajjhattikabāhirāni āyatanāni tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātāni. «Друг, существуют эти шесть внутренних и внешних сфер, праведно провозглашённых Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Katamāni cha? Какие шесть?
Cakkhu ceva rūpā ca, sotañca saddā ca, ghānañca gandhā ca, jivhā ca rasā ca, kāyo ca phoṭṭhabbā ca, mano ca dhammā ca—Глаз и формы, ухо и звуки, нос и запахи, язык и вкусы, тело и осязаемые вещи, ум и умственные феномены.
imāni kho, āvuso, cha ajjhattikabāhirāni āyatanāni tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātāni. Таковы, друг, шесть внутренних и внешних сфер, праведно провозглашённых Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым.
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu chasu ajjhattikabāhiresu āyatanesu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих шести внутренних и внешних сфер, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен?»
Khīṇāsavassa, bhikkhave, bhikkhuno vusitavato katakaraṇīyassa ohitabhārassa anuppattasadatthassa parikkhīṇabhavasaṁyojanassa sammadaññāvimuttassa ayamanudhammo hoti veyyākaraṇāya: Монахи, когда монах – чьи загрязнения уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели – уничтожил оковы существования и полностью освободился посредством окончательного знания, то он естественным образом ответит так:
‘cakkhusmiṁ, āvuso, rūpe cakkhuviññāṇe cakkhuviññāṇaviññātabbesu dhammesu yo chando yo rāgo yā nandī yā taṇhā ye ca upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. «Друзья, с уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением и отбрасыванием желания, страсти, наслаждения, жажды, влечения, и цепляния, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к глазу, формам, сознанию глаза и к вещам, познаваемым [умом] посредством сознания глаза, я понял, что мой ум освобождён.
Sotasmiṁ, āvuso, sadde sotaviññāṇe …pe… С уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением и отбрасыванием желания, страсти, наслаждения, жажды, влечения и цепляния, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к уху, звукам, сознанию уха и к вещам, познаваемым [умом] посредством сознания уха, я понял, что мой ум освобождён…
ghānasmiṁ, āvuso, gandhe ghānaviññāṇe … …по отношению к носу, запахам, сознанию носа и к вещам, познаваемым [умом] посредством сознания носа…
jivhāya, āvuso, rase jivhāviññāṇe … …по отношению к языку, вкусам, сознанию языка, и к вещам, познаваемым [умом] посредством сознания языка…
kāyasmiṁ, āvuso, phoṭṭhabbe kāyaviññāṇe … …по отношению к телу, осязаемым вещам, сознанию тела и к вещам, познаваемым [умом] посредством сознания тела…
manasmiṁ, āvuso, dhamme manoviññāṇe manoviññāṇaviññātabbesu dhammesu yo chando yo rāgo yā nandī yā taṇhā ye ca upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. …по отношению к уму, феноменам ума, сознанию ума и к вещам, познаваемым [умом] посредством сознания ума, я понял, что мой ум освобождён.
Evaṁ kho me, āvuso, jānato evaṁ passato imesu chasu ajjhattikabāhiresu āyatanesu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti. Зная так и видя так, в отношении этих шести внутренних и внешних сфер, посредством не-цепляния мой ум освободился от пятен».
Tassa, bhikkhave, bhikkhuno ‘sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditabbaṁ anumoditabbaṁ. Монахи, сказав «хорошо», можно восхититься и возрадоваться словам этого монаха.
‘Sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uttariṁ pañho pucchitabbo. Сделав это, следует задать дальнейший вопрос так:
‘Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imasmiñca saviññāṇake kāye bahiddhā ca sabbanimittesu ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā samūhatā’ti? «Друг, как достопочтенный знает, как он видит в отношении этого тела с его сознанием и всеми внешними образами [так, что] cотворение «я», сотворение «моего», скрытая склонность к самомнению были уничтожены в нём?»
Khīṇāsavassa, bhikkhave, bhikkhuno vusitavato katakaraṇīyassa ohitabhārassa anuppattasadatthassa parikkhīṇabhavasaṁyojanassa sammadaññāvimuttassa ayamanudhammo hoti veyyākaraṇāya: Монахи, когда монах – чьи загрязнения уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели – уничтожил оковы существования и полностью освободился посредством окончательного знания, то он естественным образом ответит так:
‘pubbe kho ahaṁ, āvuso, agāriyabhūto samāno aviddasu ahosiṁ. «Друзья, прежде, когда я жил домохозяйской жизнью, я был невежественен.
Tassa me tathāgato vā tathāgatasāvako vā dhammaṁ desesi. Затем, Татхагата или его ученик обучил меня Дхамме.
Tāhaṁ dhammaṁ sutvā tathāgate saddhaṁ paṭilabhiṁ. Услышав Дхамму, я обрёл веру в Татхагату.
So tena saddhāpaṭilābhena samannāgato iti paṭisañcikkhiṁ: Обладая этой верой, я подумал так:
“sambādho gharāvāso rajāpatho, abbhokāso pabbajjā. «Домохозяйская жизнь тесная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам.
Nayidaṁ sukaraṁ agāraṁ ajjhāvasatā ekantaparipuṇṇaṁ ekantaparisuddhaṁ saṅkhalikhitaṁ brahmacariyaṁ carituṁ. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь всецело чистую и совершенную, словно отполированная морская раковина.
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan”ti. Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»
So kho ahaṁ, āvuso, aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ. Так через некоторое время я оставил всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
So evaṁ pabbajito samāno bhikkhūnaṁ sikkhāsājīvasamāpanno pāṇātipātaṁ pahāya pāṇātipātā paṭivirato ahosiṁ nihitadaṇḍo nihitasattho, lajjī dayāpanno sabbapāṇabhūtahitānukampī vihāsiṁ. Когда я ушёл в бездомную жизнь, наделённый монашеской тренировкой и образом жизни, Отбрасывая убийство живых существ, я воздерживался от убийства живых существ, откинув дубину, откинув оружие. Я пребывал в сострадании ко всем живым существам, мягкий, доброжелательный.
Adinnādānaṁ pahāya adinnādānā paṭivirato ahosiṁ dinnādāyī dinnapāṭikaṅkhī, athenena sucibhūtena attanā vihāsiṁ. Отбрасывая взятие того, что не дано, Я брал только то, что дают, ожидал только того, что дают, не крал,
Abrahmacariyaṁ pahāya brahmacārī ahosiṁ ārācārī virato methunā gāmadhammā. пребывал в чистоте. Я жил отдельно, воздерживаясь от половых сношений, что привычны среди простых людей.
Musāvādaṁ pahāya musāvādā paṭivirato ahosiṁ saccavādī saccasandho theto paccayiko avisaṁvādako lokassa. Отбрасывая лживую речь, я воздерживается от лживой речи. Я говорил истину, держался за истину, [в этом] прочен, надёжен, не обманывал мир.
Pisuṇaṁ vācaṁ pahāya pisuṇāya vācāya paṭivirato ahosiṁ, ito sutvā na amutra akkhātā imesaṁ bhedāya, amutra vā sutvā na imesaṁ akkhātā amūsaṁ bhedāya; iti bhinnānaṁ vā sandhātā sahitānaṁ vā anuppadātā samaggārāmo samaggarato samagganandī samaggakaraṇiṁ vācaṁ bhāsitā ahosiṁ. Отбрасывая злонамеренную речь, я воздерживается от злонамеренной речи. То, что я слышал здесь, я не рассказывал там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что я слышал там, он не рассказывал здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так я примирял тех, кто поругался, любил согласие, радовался согласию, наслаждался согласием, говорил слова, которые способствуют согласию.
Pharusaṁ vācaṁ pahāya pharusāya vācāya paṭivirato ahosiṁ; yā sā vācā nelā kaṇṇasukhā pemanīyā hadayaṅgamā porī bahujanakantā bahujanamanāpā tathārūpiṁ vācaṁ bhāsitā ahosiṁ. Отбрасывая грубую речь, я воздерживается от грубой речи. Я говорил мягкие слова, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, приятные и нравящиеся большинству людей.
Samphappalāpaṁ pahāya samphappalāpā paṭivirato ahosiṁ; kālavādī bhūtavādī atthavādī dhammavādī vinayavādī nidhānavatiṁ vācaṁ bhāsitā ahosiṁ kālena sāpadesaṁ pariyantavatiṁ atthasaṁhitaṁ. Отбрасывая пустую болтовню, я воздерживается от пустой болтовни. Я говорил в нужный момент, говорил действительное, полезное, говорил о Дхамме, о Винае. В должный момент я говорил ценные слова, разумные, сдержанные, полезные.
So bījagāmabhūtagāmasamārambhā paṭivirato ahosiṁ, ekabhattiko ahosiṁ rattūparato virato vikālabhojanā. Я воздерживался от нанесения вреда семенам и растениям. Я практиковал принятие пищи один раз в день, воздерживаясь от еды ночью и вне надлежащего времени [днём].
Naccagītavāditavisūkadassanā paṭivirato ahosiṁ. Я воздерживался от танцев, пения, музыки и зрелищ.
Mālāgandhavilepanadhāraṇamaṇḍanavibhūsanaṭṭhānā paṭivirato ahosiṁ. Я воздерживался от ношения гирлянд и от украшения себя ароматами и мазями.
Uccāsayanamahāsayanā paṭivirato ahosiṁ. Я воздерживался от высоких и больших кроватей.
Jātarūparajatapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, Я воздерживался от принятия золота и серебра.
āmakadhaññapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, Я воздерживался от принятия сырого зерна…
āmakamaṁsapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ; сырого мяса…
itthikumārikapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, женщин и девушек…
dāsidāsapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, рабов и рабынь…
ajeḷakapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, овец и коз…
kukkuṭasūkarapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, птиц и свиней…
hatthigavassavaḷavapaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ, слонов, коров, жеребцов и кобыл…
khettavatthupaṭiggahaṇā paṭivirato ahosiṁ. полей и земель.
Dūteyyapahiṇagamanānuyogā paṭivirato ahosiṁ, Я воздерживался от взятия на себя обязанности посыльного…
kayavikkayā paṭivirato ahosiṁ, от покупки и продажи…
tulākūṭakaṁsakūṭamānakūṭā paṭivirato ahosiṁ, от жульничества на весах, в металлах и мерах…
ukkoṭanavañcananikatisāciyogā paṭivirato ahosiṁ, от взяточничества, обмана и мошенничества.
chedanavadhabandhanaviparāmosaālopasahasākārā paṭivirato ahosiṁ. Я воздерживался от нанесения увечий, убийств, пленения, разбоя, грабежа и насилия.
So santuṭṭho ahosiṁ kāyaparihārikena cīvarena, kucchiparihārikena piṇḍapātena. So yena yeneva pakkamiṁ samādāyeva pakkamiṁ. Я довольствовался одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы я ни отправился, я брал с собой лишь только это.
Seyyathāpi nāma pakkhī sakuṇo yena yeneva ḍeti sapattabhārova ḍeti; Подобно птице, которая куда бы ни отправилась, крылья – её единственный груз,
evameva kho ahaṁ, āvuso; santuṭṭho ahosiṁ kāyaparihārikena cīvarena, kucchiparihārikena piṇḍapātena. So yena yeneva pakkamiṁ samādāyeva pakkamiṁ. точно так же и я довольствовался одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы я ни отправился, я брал с собой лишь только это.
So iminā ariyena sīlakkhandhena samannāgato ajjhattaṁ anavajjasukhaṁ paṭisaṁvedesiṁ. Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, в себе я ощутил блаженство от безукоризненности.
So cakkhunā rūpaṁ disvā na nimittaggāhī ahosiṁ nānubyañjanaggāhī; Видя форму глазом, я не цеплялся за её образ и черты.
yatvādhikaraṇamenaṁ cakkhundriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ, tassa saṁvarāya paṭipajjiṁ; rakkhiṁ cakkhundriyaṁ, cakkhundriye saṁvaraṁ āpajjiṁ. Ведь если бы я оставлял способность глаза неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить меня. По этой причине я практиковал путь сдерживания, я охранял способность глаза, я предпринимал сдерживание способности глаза.
Sotena saddaṁ sutvā …pe… Слыша звук ухом...
ghānena gandhaṁ ghāyitvā …pe… Нюхая запах носом...
jivhāya rasaṁ sāyitvā …pe… Пробуя вкус языком...
kāyena phoṭṭhabbaṁ phusitvā …pe… Касаясь осязаемой вещи телом...
manasā dhammaṁ viññāya na nimittaggāhī ahosiṁ nānubyañjanaggāhī; Познавая умственный феномен умом, я не цеплялся за его образ и черты.
yatvādhikaraṇamenaṁ manindriyaṁ asaṁvutaṁ viharantaṁ abhijjhādomanassā pāpakā akusalā dhammā anvāssaveyyuṁ, tassa saṁvarāya paṭipajjiṁ; rakkhiṁ manindriyaṁ, manindriye saṁvaraṁ āpajjiṁ. Ведь если бы я оставлял способность ума неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить меня. По этой причине я практиковал путь сдерживания, я охранял способность ума, я предпринимал сдерживание способности ума.
So iminā ariyena indriyasaṁvarena samannāgato ajjhattaṁ abyāsekasukhaṁ paṭisaṁvedesiṁ. Наделённый этой благородной сдержанностью способностей [органов чувств], я внутренне ощущал блаженство от безукоризненности.
So abhikkante paṭikkante sampajānakārī ahosiṁ, ālokite vilokite sampajānakārī ahosiṁ, samiñjite pasārite sampajānakārī ahosiṁ, saṅghāṭipattacīvaradhāraṇe sampajānakārī ahosiṁ, asite pīte khāyite sāyite sampajānakārī ahosiṁ, uccārapassāvakamme sampajānakārī ahosiṁ, gate ṭhite nisinne sutte jāgarite bhāsite tuṇhībhāve sampajānakārī ahosiṁ. Я стал тем, кто действует с бдительностью, когда идёт вперёд и возвращается; кто действует с бдительностью, когда смотрит вперёд и в сторону… когда сгибает и разгибает свои члены тела… когда несёт одеяния, внешнее одеяние, чашу… когда ест, пьёт, жуёт, пробует… когда мочится и испражняется… когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает и молчит.
So iminā ca ariyena sīlakkhandhena samannāgato, imāya ca ariyāya santuṭṭhiyā samannāgato, iminā ca ariyena indriyasaṁvarena samannāgato, iminā ca ariyena satisampajaññena samannāgato Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, этой благородной сдержанностью способностей [органов чувств], этой благородной осознанностью и бдительностью,
vivittaṁ senāsanaṁ bhajiṁ araññaṁ rukkhamūlaṁ pabbataṁ kandaraṁ giriguhaṁ susānaṁ vanapatthaṁ abbhokāsaṁ palālapuñjaṁ. я часто затворялся в уединённом обиталище: в лесу, у подножия дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне холма, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога соломы.
So pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto nisīdiṁ pallaṅkaṁ ābhujitvā ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. После принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, я садился со скрещенными ногами, держал тело выпрямленным, устанавливал осознанность впереди.
So abhijjhaṁ loke pahāya vigatābhijjhena cetasā vihāsiṁ, abhijjhāya cittaṁ parisodhesiṁ. Оставляя алчность к миру, я пребывал с умом, свободным от алчности. Я очищал ум от алчности.
Byāpādapadosaṁ pahāya abyāpannacitto vihāsiṁ sabbapāṇabhūtahitānukampī, byāpādapadosā cittaṁ parisodhesiṁ. Оставляя недоброжелательность и злость, я пребывал с умом, свободным от недоброжелательности, сострадательный ко всем живым существам. Я очищал ум от недоброжелательности и злости.
Thinamiddhaṁ pahāya vigatathinamiddho vihāsiṁ ālokasaññī sato sampajāno, thinamiddhā cittaṁ parisodhesiṁ. Оставляя лень и апатию, я пребывал свободным от лени и апатии – осознанным, бдительным, воспринимая свет. Я очищал свой ум от лени и апатии.
Uddhaccakukkuccaṁ pahāya anuddhato vihāsiṁ ajjhattaṁ, vūpasantacitto, uddhaccakukkuccā cittaṁ parisodhesiṁ. Отбрасывая неугомонность и сожаление, я пребывал невзволнованным, с внутренне умиротворённым умом. Я очищал ум от неугомонности и сожаления.
Vicikicchaṁ pahāya tiṇṇavicikiccho vihāsiṁ akathaṅkathī kusalesu dhammesu, vicikicchāya cittaṁ parisodhesiṁ. Отбрасывая сомнение, я пребывал, выйдя за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих [умственных] состояний. Я очищал свой ум от сомнения.
So ime pañca nīvaraṇe pahāya cetaso upakkilese paññāya dubbalīkaraṇe Оставив эти пять помех – изъянов ума, что ослабляют мудрость,
vivicceva kāmehi vivicca akusalehi dhammehi savitakkaṁ savicāraṁ vivekajaṁ pītisukhaṁ paṭhamaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], я вошел и пребывал в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.
Vitakkavicārānaṁ vūpasamā ajjhattaṁ sampasādanaṁ cetaso ekodibhāvaṁ avitakkaṁ avicāraṁ samādhijaṁ pītisukhaṁ dutiyaṁ jhānaṁ …pe… Затем, с успокоением направления и удержания [ума], я вошёл и пребывал во второй джхане...
tatiyaṁ jhānaṁ … третьей джхане...
catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. четвёртой джхане...
So evaṁ samāhite citte parisuddhe pariyodāte anaṅgaṇe vigatūpakkilese mudubhūte kammaniye ṭhite āneñjappatte āsavānaṁ khayañāṇāya cittaṁ abhininnāmesiṁ. Когда мой ум стал таким сконцентрированным — очищенным, ярким, незапятнанным, лишенным нечистоты, гибким, покоренным, устойчивым и погруженным в неколебимость, я направил его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений].
So idaṁ dukkhanti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ, ayaṁ dukkhasamudayoti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ, ayaṁ dukkhanirodhoti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ, ayaṁ dukkhanirodhagāminī paṭipadāti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ; Я напрямую познал в соответствии с действительностью: «Вот страдание... Вот возникновение страдания... Вот прекращение страдания... Вот Путь ведущий к прекращению страдания».
ime āsavāti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ, ayaṁ āsavasamudayoti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ, ayaṁ āsavanirodhoti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ, ayaṁ āsavanirodhagāminī paṭipadāti yathābhūtaṁ abbhaññāsiṁ. Я напрямую познал в соответствии с действительностью: «Это – пятна [загрязнений ума]... Это – происхождение пятен… Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен».
Tassa me evaṁ jānato evaṁ passato kāmāsavāpi cittaṁ vimuccittha, bhavāsavāpi cittaṁ vimuccittha, avijjāsavāpi cittaṁ vimuccittha. Когда я узнал и увидел это, мой ум освободился от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна неведения.
Vimuttasmiṁ vimuttamiti ñāṇaṁ ahosi. Когда он освободился, пришло знание: «Он освобождён».
Khīṇā jāti, vusitaṁ brahmacariyaṁ, kataṁ karaṇīyaṁ, nāparaṁ itthattāyāti abbhaññāsiṁ. Я напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».
Evaṁ kho me, āvuso, jānato evaṁ passato imasmiñca saviññāṇake kāye bahiddhā ca sabbanimittesu ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā samūhatā’ti. Из-за знания того, что это так, из-за видения того, что это так, друзья, в отношении этого тела с его сознанием и [в отношении] всех внешних образов – cотворение «я», сотворение «моего», и скрытая склонность к самомнению были уничтожены во мне».
Tassa, bhikkhave, bhikkhuno ‘sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditabbaṁ anumoditabbaṁ. Монахи, сказав «хорошо», можно восхититься и возрадоваться словам этого монаха.
‘Sādhū’ti bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā evamassa vacanīyo: Сделав это, следует сказать ему:
‘lābhā no, āvuso, suladdhaṁ no, āvuso, «Какое благо для нас, друг, какое огромное благо,
ye mayaṁ āyasmantaṁ tādisaṁ sabrahmacāriṁ samanupassāmā’”ti. что у нас есть такой товарищ по святой жизни как достопочтенный».
Idamavoca bhagavā. Так сказал Благословенный.
Attamanā te bhikkhū bhagavato bhāsitaṁ abhinandunti. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
Chabbisodhanasuttaṁ niṭṭhitaṁ dutiyaṁ.