Other Translations: Deutsch , English
From:
Saṁyutta Nikāya 7.10 Саньютта Никая 7.10
1. Arahantavagga 1. Араханты
Bahudhītarasutta Много дочерей
Ekaṁ samayaṁ bhagavā kosalesu viharati aññatarasmiṁ vanasaṇḍe. Однажды Благословенный проживал в стране Косал, в некоей лесной чаще.
Tena kho pana samayena aññatarassa bhāradvājagottassa brāhmaṇassa catuddasa balībaddā naṭṭhā honti. И тогда четырнадцать волов, принадлежавших одному брахману из клана Бхарадваджей, потерялись.
Atha kho bhāradvājagotto brāhmaṇo te balībadde gavesanto yena so vanasaṇḍo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā addasa bhagavantaṁ tasmiṁ vanasaṇḍe nisinnaṁ pallaṅkaṁ ābhujitvā ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. Брахман из клана Бхарадваджей в поисках этих волов отправился в тот лес, где проживал Благословенный. Там он увидел Благословенного, сидящего со скрещёнными ногами, держащего тело выпрямленным, установившего осознанность впереди.
Disvāna yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavato santike imā gāthāyo abhāsi: Увидев его, он подошёл к нему и произнёс эти строфы в присутствии Благословенного:
“Na hi nūnimassa samaṇassa, «Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Balībaddā catuddasa; Волов четырнадцати, у меня пропавших,
Ajjasaṭṭhiṁ na dissanti, Шесть прошлых дней не видел я которых:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī. Так потому отшельник этот счастлив.
Na hi nūnimassa samaṇassa, Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Tilākhettasmi pāpakā; Полей кунжута, что охвачен был болезнью;
Ekapaṇṇā dupaṇṇā ca, Где лишь один остался лист, а где-то два:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī. Так потому отшельник этот счастлив.
Na hi nūnimassa samaṇassa, Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Tucchakoṭṭhasmi mūsikā; Крыс, обитающих в пустом амбаре,
Ussoḷhikāya naccanti, Что радостно танцуют тут и там:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī. Так потому отшельник этот счастлив.
Na hi nūnimassa samaṇassa, Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Santhāro sattamāsiko; Тех одеял, семь месяцев уж кои
Uppāṭakehi sañchanno, Покрыты роем разных паразитов:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī. Так потому отшельник этот счастлив.
Na hi nūnimassa samaṇassa, Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Vidhavā satta dhītaro; Семи дочурок овдовевших, с сыновьями —
Ekaputtā duputtā ca, Одна с одним, другая аж с двумя:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī. Так потому отшельник этот счастлив.
Na hi nūnimassa samaṇassa, Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Piṅgalā tilakāhatā; Смуглой жены, с лицом с щербинами от оспы,
Sottaṁ pādena bodheti, Которая пинками будит ото сна:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī. Так потому отшельник этот счастлив.
Na hi nūnimassa samaṇassa, Вне всяческих сомнений, у отшельника ведь нет
Paccūsamhi iṇāyikā; Заимодавцев, что приходят на рассвете,
Detha dethāti codenti, Кричат ему: „Плати! Плати!“:
Tenāyaṁ samaṇo sukhī”ti. Так потому отшельник этот счастлив».
“Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, «Брахман, конечно, у меня ведь нет
balībaddā catuddasa; Волов четырнадцати, у меня пропавших,
Ajjasaṭṭhiṁ na dissanti, Шесть прошлых дней не видел я которых:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī. Поэтому, брахман, я счастлив.
Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, Брахман, конечно, у меня ведь нет
tilākhettasmi pāpakā; Полей кунжута, что охвачен был болезнью;
Ekapaṇṇā dupaṇṇā ca, Где лишь один остался лист, а где-то два:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī. Поэтому, брахман, я счастлив.
Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, Брахман, конечно, у меня ведь нет
tucchakoṭṭhasmi mūsikā; Крыс, обитающих в пустом амбаре,
Ussoḷhikāya naccanti, Что радостно танцуют тут и там:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī. Поэтому, брахман, я счастлив.
Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, Брахман, конечно, у меня ведь нет
santhāro sattamāsiko; Тех одеял, семь месяцев уж кои
Uppāṭakehi sañchanno, Покрыты роем разных паразитов:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī. Поэтому, брахман, я счастлив.
Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, Брахман, конечно, у меня ведь нет
vidhavā satta dhītaro; Семи дочурок овдовевших, с сыновьями —
Ekaputtā duputtā ca, Одна с одним, другая аж с двумя:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī. Поэтому, брахман, я счастлив.
Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, Брахман, конечно, у меня ведь нет
piṅgalā tilakāhatā; Смуглой жены, с лицом с щербинами от оспы,
Sottaṁ pādena bodheti, Которая пинками будит ото сна:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī. Поэтому, брахман, я счастлив.
Na hi mayhaṁ brāhmaṇa, Брахман, конечно, у меня ведь нет
paccūsamhi iṇāyikā; Заимодавцев, что приходят на рассвете,
Detha dethāti codenti, Кричат ему: „Плати! Плати!“:
tenāhaṁ brāhmaṇā sukhī”ti. Поэтому, брахман, я счастлив».
Evaṁ vutte, bhāradvājagotto brāhmaṇo bhagavantaṁ etadavoca: Когда так было сказано, брахман из клана Бхарадваджей обратился к Благословенному:
“abhikkantaṁ, bho gotama, abhikkantaṁ, bho gotama. «Великолепно, господин Готама! Великолепно, господин Готама!
Seyyathāpi, bho gotama, nikkujjitaṁ vā ukkujjeyya, paṭicchannaṁ vā vivareyya, mūḷhassa vā maggaṁ ācikkheyya, andhakāre vā telapajjotaṁ dhāreyya: ‘cakkhumanto rūpāni dakkhantī’ti; evameva bhotā gotamena anekapariyāyena dhammo pakāsito. Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно так же господин Готама различными способами прояснил Дхамму.
Esāhaṁ bhavantaṁ gotamaṁ saraṇaṁ gacchāmi dhammañca bhikkhusaṅghañca. Я принимаю прибежище в господине Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов.
Labheyyāhaṁ bhoto gotamassa santike pabbajjaṁ, labheyyaṁ upasampadan”ti. Могу ли я получить младшее посвящение у господина Готамы, могу ли я получить высшее монашеское посвящение?»
Alattha kho bhāradvājagotto brāhmaṇo bhagavato santike pabbajjaṁ, alattha upasampadaṁ. И тогда брахман из клана Бхарадваджей получил младшее посвящение под учительством Благословенного и получил высшее посвящение.
Acirūpasampanno panāyasmā bhāradvājo eko vūpakaṭṭho appamatto ātāpī pahitatto viharanto nacirasseva—yassatthāya kulaputtā sammadeva agārasmā anagāriyaṁ pabbajanti, tadanuttaraṁ—brahmacariyapariyosānaṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja vihāsi. И затем, вскоре после получения высшего посвящения, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, достопочтенный Бхарадваджа, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл в высочайшую цель святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, и пребывал в ней.
“Khīṇā jāti, vusitaṁ brahmacariyaṁ, kataṁ karaṇīyaṁ, nāparaṁ itthattāyā”ti abbhaññāsi. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».
Aññataro ca panāyasmā bhāradvājo arahataṁ ahosīti. Так достопочтенный Бхарадваджа стал одним из арахантов.
Arahantavaggo paṭhamo.
Tassuddānaṁ
Dhanañjānī ca akkosaṁ,
asurindaṁ bilaṅgikaṁ;
Ahiṁsakaṁ jaṭā ceva,
suddhikañceva aggikā;
Sundarikaṁ bahudhīta—
rena ca te dasāti.