Other Translations: Deutsch , English , Lietuvių kalba
From:
Majjhima Nikāya 119 Мадджхима Никая 119
Kāyagatāsatisutta Осознанность к телу
Evaṁ me sutaṁ—Так я слышал.
ekaṁ samayaṁ bhagavā sāvatthiyaṁ viharati jetavane anāthapiṇḍikassa ārāme. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в роще Джеты, в парке Анатхапиндики.
Atha kho sambahulānaṁ bhikkhūnaṁ pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkantānaṁ upaṭṭhānasālāyaṁ sannisinnānaṁ sannipatitānaṁ ayamantarākathā udapādi: И в то время группа монахов сидела в зале для собраний, где они собрались вместе после принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями. И тогда следующая беседа случилась между ними:
“acchariyaṁ, āvuso, abbhutaṁ, āvuso. «Удивительно, друзья, поразительно то,
Yāvañcidaṁ tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā mahapphalā vuttā mahānisaṁsā”ti. как было сказано Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, что осознанность к телу, будучи развитой и взращенной, приносит великий плод и великое благо».
Ayañca hidaṁ tesaṁ bhikkhūnaṁ antarākathā vippakatā hoti, atha kho bhagavā sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yena upaṭṭhānasālā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi. Однако эта их беседа была прервана, Так как Благословенный вечером вышел из медитации и отправился в зал для собраний, где сел на подготовленное сиденье.
Nisajja kho bhagavā bhikkhū āmantesi: Там он обратился к монахам:
“kāya nuttha, bhikkhave, etarahi kathāya sannisinnā, kā ca pana vo antarākathā vippakatā”ti? «Ради какой беседы вы сидите сейчас здесь, монахи? В чём состояла незавершённая вами беседа?»
“Idha, bhante, amhākaṁ pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkantānaṁ upaṭṭhānasālāyaṁ sannisinnānaṁ sannipatitānaṁ ayamantarākathā udapādi: «Уважаемый, мы сидели в зале для собраний, где собрались вместе после принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями. И тогда следующая беседа случилась между нами: «Удивительно, друзья, поразительно то, как было сказано Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, что осознанность к телу, будучи развитой и взращенной, приносит великий плод и великое благо». Вот в чём состояла наша беседа, которая была прервана, когда Благословенный прибыл». Благословенный сказал:
‘acchariyaṁ, āvuso, abbhutaṁ, āvuso.
Yāvañcidaṁ tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā mahapphalā vuttā mahānisaṁsā’ti.
Ayaṁ kho no, bhante, antarākathā vippakatā, atha bhagavā anuppatto”ti.
“Kathaṁ bhāvitā ca, bhikkhave, kāyagatāsati kathaṁ bahulīkatā mahapphalā hoti mahānisaṁsā? «И как, монахи, осознанность к телу развита и взращена, что это приносит великий плод и великое благо?
Idha, bhikkhave, bhikkhu araññagato vā rukkhamūlagato vā suññāgāragato vā nisīdati pallaṅkaṁ ābhujitvā ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. Вот монах, уйдя в лес, к подножью дерева или в пустое жилище, садится. Скрестив ноги, выпрямив тело, он устанавливает осознанность впереди.
So satova assasati satova passasati; Будучи постоянно осознанным, он вдыхает. Будучи постоянно осознанным, он выдыхает.
dīghaṁ vā assasanto ‘dīghaṁ assasāmī’ti pajānāti, dīghaṁ vā passasanto ‘dīghaṁ passasāmī’ti pajānāti; Делая долгий вдох, он знает: «Я делаю долгий вдох»; или, делая долгий выдох, он знает: «Я делаю долгий выдох».
rassaṁ vā assasanto ‘rassaṁ assasāmī’ti pajānāti, rassaṁ vā passasanto ‘rassaṁ passasāmī’ti pajānāti; Делая короткий вдох, он знает: «Я делаю короткий вдох»; или, делая короткий выдох, он знает: «Я делаю короткий выдох».
‘sabbakāyapaṭisaṁvedī assasissāmī’ti sikkhati, ‘sabbakāyapaṭisaṁvedī passasissāmī’ti sikkhati; Он тренируется так: «Ощущая всё тело, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Ощущая всё тело, я буду выдыхать».
‘passambhayaṁ kāyasaṅkhāraṁ assasissāmī’ti sikkhati, ‘passambhayaṁ kāyasaṅkhāraṁ passasissāmī’ti sikkhati. Он тренируется так: «Успокаивая телесную формацию, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Успокаивая телесную формацию, я буду выдыхать».
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evaṁ, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. Вот каким образом монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu gacchanto vā ‘gacchāmī’ti pajānāti, ṭhito vā ‘ṭhitomhī’ti pajānāti, nisinno vā ‘nisinnomhī’ti pajānāti, sayāno vā ‘sayānomhī’ti pajānāti. Далее, монахи, когда он идёт, монах понимает: «Я иду». Когда стоит, он понимает: «Я стою». Когда сидит, он понимает: «Я сижу». Когда лежит, он понимает: «Я лежу».
Yathā yathā vā panassa kāyo paṇihito hoti tathā tathā naṁ pajānāti. Или же он понимает соответствующе, когда его тело [определённым образом] расположено.
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu abhikkante paṭikkante sampajānakārī hoti, ālokite vilokite sampajānakārī hoti, samiñjite pasārite sampajānakārī hoti, saṅghāṭipattacīvaradhāraṇe sampajānakārī hoti, asite pīte khāyite sāyite sampajānakārī hoti, uccārapassāvakamme sampajānakārī hoti, gate ṭhite nisinne sutte jāgarite bhāsite tuṇhībhāve sampajānakārī hoti. Далее, монахи, монах является тем, кто действует с бдительностью, когда идёт вперёд и возвращается; кто действует с бдительностью, когда смотрит вперёд и по сторонам; кто действует с бдительностью, когда сгибает и разгибает свои члены тела, кто действует с бдительностью, когда несёт своё одеяние, внешнее одеяние и чашу; кто действует с бдительностью, когда ест, пьёт, потребляет пищу, пробует на вкус; кто действует с бдительностью, когда испражняется и мочится; кто действует с бдительностью, когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает и молчит.
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ uddhaṁ pādatalā adho kesamatthakā tacapariyantaṁ pūraṁ nānappakārassa asucino paccavekkhati: Далее, монахи, монах пересматривает это самое тело снизу вверх, с подошв ступней, и сверху вниз с кончиков волос [головы], обёрнутое кожей, полное разнообразных нечистот:
‘atthi imasmiṁ kāye kesā lomā nakhā dantā taco maṁsaṁ nhāru aṭṭhi aṭṭhimiñjaṁ vakkaṁ hadayaṁ yakanaṁ kilomakaṁ pihakaṁ papphāsaṁ antaṁ antaguṇaṁ udariyaṁ karīsaṁ pittaṁ semhaṁ pubbo lohitaṁ sedo medo assu vasā kheḷo siṅghāṇikā lasikā muttan’ti. «В этом самом теле есть волосы на голове, волосы на теле, ногти, зубы, кожа, плоть, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, диафрагма, селезёнка, лёгкие, толстые кишки, тонкие кишки, содержимое желудка, испражнения, желчь, мокрота, гной, кровь, пот, жир, слёзы, кожное масло, слюна, слизь, суставная жидкость, моча».
Seyyathāpi, bhikkhave, ubhatomukhā putoḷi pūrā nānāvihitassa dhaññassa, seyyathidaṁ—Это как если был бы открытый с обеих сторон мешок, полный разных видов зерна:
sālīnaṁ vīhīnaṁ muggānaṁ māsānaṁ tilānaṁ taṇḍulānaṁ, горного риса, бурого риса, бобов, гороха, проса, белого риса –
tamenaṁ cakkhumā puriso muñcitvā paccavekkheyya: и человек с хорошим зрением открыл бы его и пересматривал так:
‘ime sālī ime vīhī ime muggā ime māsā ime tilā ime taṇḍulā’ti; «Вот горный рис, вот бурый рис, вот бобы, вот горох, вот просо, вот белый рис».
evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ uddhaṁ pādatalā adho kesamatthakā tacapariyantaṁ pūraṁ nānappakārassa asucino paccavekkhati: Точно также монах пересматривает это самое тело снизу вверх, с подошв ступней, и сверху вниз с кончиков волос [головы], обёрнутое кожей, полное разнообразных нечистот...
‘atthi imasmiṁ kāye kesā lomā nakhā dantā taco maṁsaṁ nhāru aṭṭhi aṭṭhimiñjaṁ vakkaṁ hadayaṁ yakanaṁ kilomakaṁ pihakaṁ papphāsaṁ antaṁ antaguṇaṁ udariyaṁ karīsaṁ pittaṁ semhaṁ pubbo lohitaṁ sedo medo assu vasā kheḷo siṅghāṇikā lasikā muttan’ti.
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ yathāṭhitaṁ yathāpaṇihitaṁ dhātuso paccavekkhati: Далее, монахи, монах пересматривает это самое тело, как бы оно ни было размещено, в каком бы положении ни находилось, посредством элементов так:
‘atthi imasmiṁ kāye pathavīdhātu āpodhātu tejodhātu vāyodhātū’ti. «В этом теле есть элемент земли, элемент воды, элемент огня, элемент воздуха».
Seyyathāpi, bhikkhave, dakkho goghātako vā goghātakantevāsī vā gāviṁ vadhitvā catumahāpathe bilaso vibhajitvā nisinno assa; Подобно тому, как умелый мясник или его ученик, убивший корову, разрезав её на куски, сидел бы на перекрёстке дорог, –
evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ yathāṭhitaṁ yathāpaṇihitaṁ dhātuso paccavekkhati: точно также монах пересматривает это самое тело, как бы оно ни было размещено, в каком бы положении ни находилось, посредством элементов так:
‘atthi imasmiṁ kāye pathavīdhātu āpodhātu tejodhātu vāyodhātū’ti. «В этом теле есть элемент земли, элемент воды, элемент огня, элемент воздуха».
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu seyyathāpi passeyya sarīraṁ sivathikāya chaḍḍitaṁ ekāhamataṁ vā dvīhamataṁ vā tīhamataṁ vā uddhumātakaṁ vinīlakaṁ vipubbakajātaṁ. Далее, монахи, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище день, два, три тому назад, – мёртвый, раздувшийся, бледный, истекающий [нечистотами],
So imameva kāyaṁ upasaṁharati: Так и монах сравнивает с ним это самое тело так:
‘ayampi kho kāyo evaṁdhammo evaṁbhāvī evaṁanatīto’ti. «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи».
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu seyyathāpi passeyya sarīraṁ sivathikāya chaḍḍitaṁ kākehi vā khajjamānaṁ kulalehi vā khajjamānaṁ gijjhehi vā khajjamānaṁ kaṅkehi vā khajjamānaṁ sunakhehi vā khajjamānaṁ byagghehi vā khajjamānaṁ dīpīhi vā khajjamānaṁ siṅgālehi vā khajjamānaṁ vividhehi vā pāṇakajātehi khajjamānaṁ. Далее, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище, пожираемый воронами, ястребами, грифами, собаками, шакалами, различными видами червей,
So imameva kāyaṁ upasaṁharati: Так и монах сравнивает с ним это самое тело так:
‘ayampi kho kāyo evaṁdhammo evaṁbhāvī evaṁanatīto’ti. «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи».
Tassa evaṁ appamattassa …pe…
evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu seyyathāpi passeyya sarīraṁ sivathikāya chaḍḍitaṁ aṭṭhikasaṅkhalikaṁ samaṁsalohitaṁ nhārusambandhaṁ …pe… Далее, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище: скелет с плотью и кровью, стянутый сухожилиями…
aṭṭhikasaṅkhalikaṁ nimmaṁsalohitamakkhitaṁ nhārusambandhaṁ …pe… скелет без плоти, измазанный кровью, стянутый сухожилиями…
aṭṭhikasaṅkhalikaṁ apagatamaṁsalohitaṁ nhārusambandhaṁ …pe… скелет без плоти, стянутый сухожилиями…
aṭṭhikāni apagatasambandhāni disāvidisāvikkhittāni aññena hatthaṭṭhikaṁ aññena pādaṭṭhikaṁ aññena gopphakaṭṭhikaṁ aññena jaṅghaṭṭhikaṁ aññena ūruṭṭhikaṁ aññena kaṭiṭṭhikaṁ aññena phāsukaṭṭhikaṁ aññena piṭṭhiṭṭhikaṁ aññena khandhaṭṭhikaṁ aññena gīvaṭṭhikaṁ aññena hanukaṭṭhikaṁ aññena dantaṭṭhikaṁ aññena sīsakaṭāhaṁ. разъединённые кости, разбросанные повсюду – там кость руки, там кость ноги, там берцовая кость, там бедренная кость, там тазовая кость, там позвоночник, там рёбра, там грудная кость, там плечевая кость, там челюсть, там зуб, там череп...
So imameva kāyaṁ upasaṁharati:
‘ayampi kho kāyo evaṁdhammo evaṁbhāvī evaṁanatīto’ti.
Tassa evaṁ appamattassa …pe…
evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu seyyathāpi passeyya sarīraṁ sivathikāya chaḍḍitaṁ—
aṭṭhikāni setāni saṅkhavaṇṇapaṭibhāgāni …pe… труп, брошенный на кладбище, с побелевшими костями, цвета морской раковины…
aṭṭhikāni puñjakitāni terovassikāni …pe… кости, собранные в кучу…
aṭṭhikāni pūtīni cuṇṇakajātāni. кости, которым больше года, сгнившие и стёршиеся в пыль,
So imameva kāyaṁ upasaṁharati: Так и монах сравнивает с ним это самое тело так:
‘ayampi kho kāyo evaṁdhammo evaṁbhāvī evaṁanatīto’ti. «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи».
Tassa evaṁ appamattassa … По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
pe… С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu vivicceva kāmehi …pe… paṭhamaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, монахи, отбросив эти пять помех, изъянов ума, которые ослабляют мудрость, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.
So imameva kāyaṁ vivekajena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa vivekajena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. Он делает восторг и удовольствие, что возникли из-за [этой] отстранённости, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.
Seyyathāpi, bhikkhave, dakkho nhāpako vā nhāpakantevāsī vā kaṁsathāle nhānīyacuṇṇāni ākiritvā udakena paripphosakaṁ paripphosakaṁ sanneyya, sāyaṁ nhānīyapiṇḍi snehānugatā snehaparetā santarabāhirā phuṭā snehena na ca pagghariṇī; Подобно тому как умелый банщик или ученик банщика насыпал бы банный порошок в железный таз и, постепенно опрыскивая его водой, замешивал бы его, пока влага не пропитала [этот] его ком банного порошка, не промочила его и не наполнила внутри и снаружи, но всё же сам [этот] ком не сочился бы [от воды], –
evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ vivekajena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati; nāssa kiñci sabbāvato kāyassa vivekajena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. точно так же монах делает восторг и удовольствие, что возникли из-за [этой] отстранённости, промачивающими, пропитывающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.
Tassa evaṁ appamattassa … По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
pe… С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu vitakkavicārānaṁ vūpasamā …pe… dutiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, монахи, с угасанием направления и удержания [ума на объекте], монах входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.
So imameva kāyaṁ samādhijena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati; nāssa kiñci sabbāvato kāyassa samādhijena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. Он делает восторг и удовольствие, что возникли из-за [этого] сосредоточения, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этого] сосредоточения.
Seyyathāpi, bhikkhave, udakarahado gambhīro ubbhidodako. Tassa nevassa puratthimāya disāya udakassa āyamukhaṁ na pacchimāya disāya udakassa āyamukhaṁ na uttarāya disāya udakassa āyamukhaṁ na dakkhiṇāya disāya udakassa āyamukhaṁ; devo ca na kālena kālaṁ sammā dhāraṁ anuppaveccheyya; atha kho tamhāva udakarahadā sītā vāridhārā ubbhijjitvā tameva udakarahadaṁ sītena vārinā abhisandeyya parisandeyya paripūreyya paripphareyya, nāssa kiñci sabbāvato udakarahadassa sītena vārinā apphuṭaṁ assa; Это подобно озеру, чьи воды били бы ключами со дна, не имеющему притока с востока, запада, севера или юга. [Озеро] не пополнялось бы время от времени проливным дождём. И тогда прохладные источники, бьющие [на дне] озера, сделали бы так, что прохладная вода пропитывала, промачивала, заливала, наполняла бы озеро, так что не было бы ни единой части во всём озере, которая не была бы наполнена прохладной водой.
evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ samādhijena pītisukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa samādhijena pītisukhena apphuṭaṁ hoti. Точно также монах делает восторг и удовольствие, что возникли из-за [этого] сосредоточения, пропитывающими, промачивающими, заливающими, наполняющими это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этого] сосредоточения.
Tassa evaṁ appamattassa …pe…
evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā …pe… tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, монахи, с угасанием восторга монах входит и пребывает в третьей джхане. Он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятнои пребывании».
So imameva kāyaṁ nippītikena sukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa nippītikena sukhena apphuṭaṁ hoti. Он делает удовольствие, отделённое от восторга, пропитывающим, промачивающим, заливающим, наполняющим это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена удовольствием, отделённым от восторга.
Seyyathāpi, bhikkhave, uppaliniyaṁ vā paduminiyaṁ vā puṇḍarīkiniyaṁ vā appekaccāni uppalāni vā padumāni vā puṇḍarīkāni vā udake jātāni udake saṁvaḍḍhāni udakānuggatāni antonimuggaposīni, tāni yāva caggā yāva ca mūlā sītena vārinā abhisannāni parisannāni paripūrāni paripphuṭāni, nāssa kiñci sabbāvataṁ uppalānaṁ vā padumānaṁ vā puṇḍarīkānaṁ vā sītena vārinā apphuṭaṁ assa; Подобно тому как в озере с голубыми, или красными, или белыми лотосами некоторые лотосы, которые родились и выросли в воде, расцветают, будучи погружёнными в воду, так и не взойдя над поверхностью воды, а прохладные воды пропитывают, промачивают, заливают, наполняют их от кончиков до корней, так что не остаётся ни одной части лотосов, не наполненной прохладной водой,
evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ nippītikena sukhena abhisandeti parisandeti paripūreti parippharati, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa nippītikena sukhena apphuṭaṁ hoti. точно так же монах делает удовольствие, отделённое от восторга, промачивающим, пропитывающим, заливающим, наполняющим это тело, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена удовольствием, отделённым от восторга.
Tassa evaṁ appamattassa …pe…
evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā …pe… catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.
So imameva kāyaṁ parisuddhena cetasā pariyodātena pharitvā nisinno hoti; nāssa kiñci sabbāvato kāyassa parisuddhena cetasā pariyodātena apphuṭaṁ hoti. Он сидит, наполняя это тело чистым ярким умом, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена чистым и ярким умом.
Seyyathāpi, bhikkhave, puriso odātena vatthena sasīsaṁ pārupitvā nisinno assa, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa odātena vatthena apphuṭaṁ assa; Подобно сидящему человеку, укрытому с ног до головы белой тканью так, что не было бы ни одной части его тела, не покрытой белой тканью, –
evameva kho, bhikkhave, bhikkhu imameva kāyaṁ parisuddhena cetasā pariyodātena pharitvā nisinno hoti, nāssa kiñci sabbāvato kāyassa parisuddhena cetasā pariyodātena apphuṭaṁ hoti. точно также монах сидит, наполняя это тело чистым ярким умом, так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы наполнена чистым и ярким умом.
Tassa evaṁ appamattassa ātāpino pahitattassa viharato ye gehasitā sarasaṅkappā te pahīyanti. По мере того как он пребывает так, будучи прилежным, старательным, решительным, его воспоминания и устремления, связанные с домохозяйской жизнью, отбрасываются.
Tesaṁ pahānā ajjhattameva cittaṁ santiṭṭhati, sannisīdati ekodi hoti samādhiyati. С их отбрасыванием его ум становится внутренне утверждённым, успокоенным, приведённым к единству, сосредоточенным.
Evampi, bhikkhave, bhikkhu kāyagatāsatiṁ bhāveti. И таким образом тоже монах развивает осознанность к телу.
Yassa kassaci, bhikkhave, kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, antogadhāvāssa kusalā dhammā ye keci vijjābhāgiyā. Монахи, тот, кто развил и взрастил осознанность к телу, вобрал в себя все те благие состояния, которые относятся к истинному знанию.
Seyyathāpi, bhikkhave, yassa kassaci mahāsamuddo cetasā phuṭo, antogadhāvāssa kunnadiyo yā kāci samuddaṅgamā; Подобно тому, как тот, кто расширил свой ум на великий океан, вобрал в него все те потоки, которые впадают в великий океан,
evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, antogadhāvāssa kusalā dhammā ye keci vijjābhāgiyā. точно так же, тот, кто развил и взрастил осознанность к телу, вобрал в себя все те благие состояния, которые относятся к истинному знанию.
Yassa kassaci, bhikkhave, kāyagatāsati abhāvitā abahulīkatā, labhati tassa māro otāraṁ, labhati tassa māro ārammaṇaṁ. Монахи, когда кто-либо не развил и не взрастил осознанности к телу, Мара находит возможность и опору в нём.
Seyyathāpi, bhikkhave, puriso garukaṁ silāguḷaṁ allamattikāpuñje pakkhipeyya. Представьте, как если бы человек бросил тяжёлый каменный шар на кучу мокрой глины.
Taṁ kiṁ maññatha, bhikkhave, Как вы думаете монахи?
api nu taṁ garukaṁ silāguḷaṁ allamattikāpuñje labhetha otāran”ti? Нашёл бы этот тяжёлый каменный шар вхождение в эту кучу мокрой глины?»
“Evaṁ, bhante”. «Да, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati abhāvitā abahulīkatā, labhati tassa māro otāraṁ, labhati tassa māro ārammaṇaṁ. «Точно также, монахи, когда кто-либо не развил и не взрастил осознанности к телу, то Мара находит возможность и опору в нём.
Seyyathāpi, bhikkhave, sukkhaṁ kaṭṭhaṁ koḷāpaṁ; Представьте сухой, высохший кусок древесины,
atha puriso āgaccheyya uttarāraṇiṁ ādāya: и пришёл бы человек с верхней палкой для розжига, думая:
‘aggiṁ abhinibbattessāmi, tejo pātukarissāmī’ti. «Я зажгу огонь, я произведу тепло».
Taṁ kiṁ maññatha, bhikkhave, Как вы думаете монахи?
api nu so puriso amuṁ sukkhaṁ kaṭṭhaṁ koḷāpaṁ uttarāraṇiṁ ādāya abhimanthento aggiṁ abhinibbatteyya, tejo pātukareyyā”ti? Как вы думаете, монахи? Смог бы человек зажечь огонь и произвести тепло трением верхней палки в сухом, высохшем куске древесины?»
“Evaṁ, bhante”. «Да, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati abhāvitā abahulīkatā, labhati tassa māro otāraṁ, labhati tassa māro ārammaṇaṁ. «Точно также, монахи, когда кто-либо не развил и не взрастил осознанности к телу, то Мара находит возможность и опору в нём.
Seyyathāpi, bhikkhave, udakamaṇiko ritto tuccho ādhāre ṭhapito; Представьте как если бы выставили полый, пустой кувшин для воды,
atha puriso āgaccheyya udakabhāraṁ ādāya. и пришёл бы человек с запасом воды.
Taṁ kiṁ maññatha, bhikkhave, Как вы думаете монахи?
api nu so puriso labhetha udakassa nikkhepanan”ti? Мог бы человек налить воду в кувшин?»
“Evaṁ, bhante”. «Да, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati abhāvitā abahulīkatā, labhati tassa māro otāraṁ, labhati tassa māro ārammaṇaṁ. «Точно также, монахи, когда кто-либо не развил и не взрастил осознанности к телу, то Мара находит возможность и опору в нём.
Yassa kassaci, bhikkhave, kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, na tassa labhati māro otāraṁ, na tassa labhati māro ārammaṇaṁ. Монахи, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, Мара не находит возможности и опоры в нём.
Seyyathāpi, bhikkhave, puriso lahukaṁ suttaguḷaṁ sabbasāramaye aggaḷaphalake pakkhipeyya. Представьте, как если бы человек бросил лёгкий комок ниток в дверную панель, сделанную полностью из древесной сердцевины.
Taṁ kiṁ maññatha, bhikkhave, Как вы думаете монахи?
api nu so puriso taṁ lahukaṁ suttaguḷaṁ sabbasāramaye aggaḷaphalake labhetha otāran”ti? Мог бы этот лёгкий комок ниток найти вхождение через эту дверную панель, сделанную полностью из древесной сердцевины?»
“No hetaṁ, bhante”. «Нет, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, na tassa labhati māro otāraṁ, na tassa labhati māro ārammaṇaṁ. «Точно также, монахи, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, Мара не находит возможности и опоры в нём.
Seyyathāpi, bhikkhave, allaṁ kaṭṭhaṁ sasnehaṁ; Представьте мокрый и полный сока кусок древесины,
atha puriso āgaccheyya uttarāraṇiṁ ādāya: и пришёл бы человек с верхней палкой для розжига, думая:
‘aggiṁ abhinibbattessāmi, tejo pātukarissāmī’ti. «Я зажгу огонь, я произведу тепло».
Taṁ kiṁ maññatha, bhikkhave, Как вы думаете монахи?
api nu so puriso amuṁ allaṁ kaṭṭhaṁ sasnehaṁ uttarāraṇiṁ ādāya abhimanthento aggiṁ abhinibbatteyya, tejo pātukareyyā”ti? Смог бы человек зажечь огонь и произвести тепло трением верхней палки в мокром и полном сока куске древесины?»
“No hetaṁ, bhante”. «Нет, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, na tassa labhati māro otāraṁ, na tassa labhati māro ārammaṇaṁ. «Точно также, монахи, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, Мара не находит возможности и опоры в нём.
Seyyathāpi, bhikkhave, udakamaṇiko pūro udakassa samatittiko kākapeyyo ādhāre ṭhapito; Представьте как если бы выставили кувшин для воды, полный до самых краёв, так что вороны смогли бы отпить из него.
atha puriso āgaccheyya udakabhāraṁ ādāya. и пришёл бы человек с запасом воды.
Taṁ kiṁ maññatha, bhikkhave, Как вы думаете монахи?
api nu so puriso labhetha udakassa nikkhepanan”ti? Мог бы человек налить воду в кувшин?»
“No hetaṁ, bhante”. «Нет, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, na tassa labhati māro otāraṁ, na tassa labhati māro ārammaṇaṁ. «Точно также, монахи, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, Мара не находит возможности и опоры в нём.
Yassa kassaci, bhikkhave, kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, so yassa yassa abhiññāsacchikaraṇīyassa dhammassa cittaṁ abhininnāmeti abhiññāsacchikiriyāya, tatra tatreva sakkhibhabbataṁ pāpuṇāti sati satiāyatane. Монахи, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, тогда, когда он склоняет свой ум к реализации любого состояния, которое может быть реализовано прямым знанием, он достигает возможности засвидетельствовать в этом любой аспект, ведь есть для этого подходящее основание.
Seyyathāpi, bhikkhave, udakamaṇiko pūro udakassa samatittiko kākapeyyo ādhāre ṭhapito. Представьте кувшин для воды, полный воды до самых краёв, так что вороны смогли бы отпить из него.
Tamenaṁ balavā puriso yato yato āviñcheyya, āgaccheyya udakan”ti? Если бы сильный человек наклонил его в какую-либо сторону, вылилась бы вода?»
“Evaṁ, bhante”. «Да, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā so, yassa yassa abhiññāsacchikaraṇīyassa dhammassa cittaṁ abhininnāmeti abhiññāsacchikiriyāya, tatra tatreva sakkhibhabbataṁ pāpuṇāti sati satiāyatane. Точно также, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, тогда, когда он склоняет свой ум к реализации любого состояния, которое может быть реализовано прямым знанием, он достигает возможности засвидетельствовать в этом любой аспект, ведь есть для этого подходящее основание.
Seyyathāpi, bhikkhave, same bhūmibhāge caturassā pokkharaṇī assa āḷibandhā pūrā udakassa samatittikā kākapeyyā. Представьте квадратный пруд на ровной поверхности земли, окружённый дамбой, полный воды до самых краёв, так что вороны смогли бы отпить из него.
Tamenaṁ balavā puriso yato yato āḷiṁ muñceyya āgaccheyya udakan”ti? Если бы сильный человек ослабил дамбу, вылилась бы вода?»
“Evaṁ, bhante”. «Да, уважаемый».
“Evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, so yassa yassa abhiññāsacchikaraṇīyassa dhammassa cittaṁ abhininnāmeti abhiññāsacchikiriyāya, tatra tatreva sakkhibhabbataṁ pāpuṇāti sati satiāyatane. Точно также, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, тогда, когда он склоняет свой ум к реализации любого состояния, которое может быть реализовано прямым знанием, он достигает возможности засвидетельствовать в этом любой аспект, ведь есть для этого подходящее основание.
Seyyathāpi, bhikkhave, subhūmiyaṁ catumahāpathe ājaññaratho yutto assa ṭhito odhastapatodo; Представьте колесницу на ровной поверхности земли на пересечении дорог, запряжённую чистокровными скакунами, ожидающую [погонщика] с лежащим в готовности острым прутом для подгонки,
tamenaṁ dakkho yoggācariyo assadammasārathi abhiruhitvā vāmena hatthena rasmiyo gahetvā dakkhiṇena hatthena patodaṁ gahetvā yenicchakaṁ yadicchakaṁ sāreyyāpi paccāsāreyyāpi; так чтобы умелый колесничий, объездчик приручаемых лошадей, мог бы взобраться на неё, взять поводья в свою левую руку, а острый прут для подгонки в правую руку, выехать, и вернуться назад по любой дороге, по которой бы он пожелал.
evameva kho, bhikkhave, yassa kassaci kāyagatāsati bhāvitā bahulīkatā, so yassa yassa abhiññāsacchikaraṇīyassa dhammassa cittaṁ abhininnāmeti abhiññāsacchikiriyāya, tatra tatreva sakkhibhabbataṁ pāpuṇāti sati satiāyatane. Точно также, когда кто-либо развил и взрастил осознанность к телу, тогда, когда он склоняет свой ум к реализации любого состояния, которое может быть реализовано прямым знанием, он достигает возможности засвидетельствовать в этом любой аспект, ведь есть для этого подходящее основание.
Kāyagatāya, bhikkhave, satiyā āsevitāya bhāvitāya bahulīkatāya yānīkatāya vatthukatāya anuṭṭhitāya paricitāya susamāraddhāya dasānisaṁsā pāṭikaṅkhā. Монахи, когда осознанность к телу постоянно практиковалась, развивалась, взращивалась, использовалась в качестве средства передвижения, использовалась в качестве основания, была утверждена, укреплена, хорошо предпринята, можно ожидать этих десяти благ.
Aratiratisaho hoti, na ca taṁ arati sahati, uppannaṁ aratiṁ abhibhuyya viharati. [Практикующий] становится покорителем неудовлетворённости и наслаждения, и неудовлетворённость не покоряет его. Он пребывает, одолевая неудовлетворённость каждый раз, как она возникает.
Bhayabheravasaho hoti, na ca taṁ bhayabheravaṁ sahati, uppannaṁ bhayabheravaṁ abhibhuyya viharati. Он становится покорителем страха и ужаса, и страх и ужас не покоряют его. Он пребывает, одолевая страх и ужас каждый раз, как они возникают.
Khamo hoti sītassa uṇhassa jighacchāya pipāsāya ḍaṁsamakasavātātapasarīsapasamphassānaṁ duruttānaṁ durāgatānaṁ vacanapathānaṁ, uppannānaṁ sārīrikānaṁ vedanānaṁ dukkhānaṁ tibbānaṁ kharānaṁ kaṭukānaṁ asātānaṁ amanāpānaṁ pāṇaharānaṁ adhivāsakajātiko hoti. Он терпит холод, жару, голод и жажду, контакт с мухами, комарами, солнцем, ветром и ползучими тварями. Он терпит грубые и неприветливые слова и возникшие телесные чувства – болезненные, мучительные, острые, пронзающие, неприятные, терзающие, угрожающие жизни.
Catunnaṁ jhānānaṁ ābhicetasikānaṁ diṭṭhadhammasukhavihārānaṁ nikāmalābhī hoti akicchalābhī akasiralābhī. Он обретает по желанию, без сложностей и проблем, четыре джханы, которые составляют высший ум и обеспечивают приятное пребывание здесь и сейчас.
So anekavihitaṁ iddhividhaṁ paccānubhoti. Ekopi hutvā bahudhā hoti, bahudhāpi hutvā eko hoti, āvibhāvaṁ …pe… yāva brahmalokāpi kāyena vasaṁ vatteti. Он овладевает различными видами сверхъестественных сил: будучи одним, становится многими; будучи многими, становится одним... Так влияет на тело, что даже достигает мира Брахмы.
Dibbāya sotadhātuyā visuddhāya atikkantamānusikāya ubho sadde suṇāti dibbe ca mānuse ca, ye dūre santike ca …pe…. Слышит за счёт элемента божественного уха, очищенного и превосходящего человеческое, оба вида звуков: божественные и человеческие, далёкие и близкие…
Parasattānaṁ parapuggalānaṁ cetasā ceto paricca pajānāti. Знает умы других существ, других личностей, направив на них свой собственный ум...
Sarāgaṁ vā cittaṁ ‘sarāgaṁ cittan’ti pajānāti,
vītarāgaṁ vā cittaṁ …pe…
sadosaṁ vā cittaṁ …
vītadosaṁ vā cittaṁ …
samohaṁ vā cittaṁ …
vītamohaṁ vā cittaṁ …
saṅkhittaṁ vā cittaṁ …
vikkhittaṁ vā cittaṁ …
mahaggataṁ vā cittaṁ …
amahaggataṁ vā cittaṁ …
sauttaraṁ vā cittaṁ …
anuttaraṁ vā cittaṁ …
samāhitaṁ vā cittaṁ …
asamāhitaṁ vā cittaṁ …
vimuttaṁ vā cittaṁ …
avimuttaṁ vā cittaṁ ‘avimuttaṁ cittan’ti pajānāti.
So anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati, seyyathidaṁ—ekampi jātiṁ dvepi jātiyo …pe… iti sākāraṁ sauddesaṁ anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati. Вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.
Dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe, sugate duggate yathākammūpage satte pajānāti. Посредством божественного видения, очищенного и превосходящего человеческое, он видит как существа покидают жизнь и перерождаются, и он распознаёт низменных и высоких, прекрасных и уродливых, удачливых и неудачливых. Он понимает, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками.
Āsavānaṁ khayā anāsavaṁ cetovimuttiṁ paññāvimuttiṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharati. за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] здесь и сейчас входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, реализовав эти состояния для себя посредством прямого знания.
Kāyagatāya, bhikkhave, satiyā āsevitāya bhāvitāya bahulīkatāya yānīkatāya vatthukatāya anuṭṭhitāya paricitāya susamāraddhāya ime dasānisaṁsā pāṭikaṅkhā”ti. Монахи, когда осознанность к телу постоянно практиковалась, развивалась, взращивалась, использовалась в качестве средства передвижения, использовалась в качестве основания, была утверждена, укреплена, хорошо предпринята, можно ожидать этих десяти благ».
Idamavoca bhagavā. Так сказал Благословенный.
Attamanā te bhikkhū bhagavato bhāsitaṁ abhinandunti. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
Kāyagatāsatisuttaṁ niṭṭhitaṁ navamaṁ.